Владимир Фирсов - Отечество, стихи и поэмы

Лишь глаза закрою...
В русском поле —
Под Смоленском, Псковом и Орлом —
Факелы отчаянья и боли
Обдают неслыханным теплом.

Пар идет от стонущих деревьев.
Облака обожжены вдали.
Огненным снопом
Моя деревня
Медленно уходит от земли.
От земли,
Где в неземном тумане
На кроваво-пепельных снегах,
Словно в бронзе,
Замерли славяне.
Дети,
Дети плачут на руках,

Жарко,
Жарко.
Нестерпимо жарко,
Как в бреду или в кошмарном сне.
Жарко.
Шерсть дымится на овчарках.
Жадно псы хватают пастью снег.

Плачут дети.
Женщины рыдают.
Лишь молчат угрюмо старики
И на снег неслышно оседают,
Крупные раскинув кулаки.

Сквозь огонь нечеловечьей злобы
Легонький доносится мотив.
Оседают снежные сугробы,
Человечью тяжесть ощутив.

Вот и все...
И мир загробный тесен.
Там уже не плачут,
Не кричат...

Пули,
Как напев тирольских песен,
До сих пор
В моих ушах звучат.
До сих пор черны мои деревья.
И, хотя прошло немало лет,
Нет моих ровесников в деревне,
Нет ровесниц,
И деревни нет.

Я стою один над снежным полем,
Чудом уцелевший в том огне.
Я давно неизлечимо болен
Памятью
О проклятой войне...

Время, время!
Как течешь ты быстро,
Словно ливень с вечной высоты.
В Мюнхене
Иль в Гамбурге
Нацисты
Носят, как при Гитлере, кресты.

Говорят о будущих сраженьях
И давно не прячут от людей —
На крестах — пожаров отраженье,
Кровь невинных женщин и детей.

Для убийц все так же
Солнце светит,
Так же речка в тростниках бежит,
У детей убийц
Родятся дети,
Ну а детям мир принадлежит.

Мир — с его тропинками лесными,
С тишиной и с песней соловья,
С облаками белыми, сквозными,
С синью незабудок у ручья.

Им принадлежат огни заката
С ветерком, что мирно прошуршал...
Так моим ровесникам когда-то
Этот светлый мир принадлежал!

Им принадлежали
Океаны
Луговых и перелесных трав.
Спят они в могилах безымянных,
Мир цветов и радуг не познав.

Сколько их,
Убитых по программе
Ненависти к Родине моей, —
Девочек,
Не ставших матерями,
Не родивших миру сыновей.

Пепелища поросли лесами...
Под Смоленском, Псковом и Орлом
Мальчики,
Не ставшие отцами,
Четверть века спят могильным сном.

Их могилы не всегда укажут,
Потому-то сердцу тяжело.
Никакая перепись не скажет,
Сколько русских нынче быть могло!..

Лишь глаза закрою...
В русском поле —
Под Смоленском, Псковом и Орлом —
Факелы отчаянья и боли
Обдают неслыханным теплом.

Тает снег в унылом редколесье.
И, хотя леса давно молчат,
Пули,
Как напев тирольских песен,
До сих пор
В моих ушах звучат.

Плачут ветлы и ракиты
Осенью и по весне...
Плачут вдовы
По убитым,
По забытым на войне.

Заросли травой воронки
На виду у тишины.
Но, как прежде,
Похоронки
Пахнут порохом войны.

Пахнут порохом,
Слезами,
Дымом дальних рубежей
И лежат
За образами,
За портретами мужей.

Похоронки! Похоронки!
На груди моей земли
Поросли травой воронки,
Вы быльем не поросли.

Вам и верят и не верят,
Хоть прошло немало лет.
По ночам открыты двери,
Ждет кого-то в окнах свет.

Что там годы
За плечами
Деревень и городов!
Безутешными ночами
Вас тревожат руки вдов.

Вы, как прежде, руки жжете.
— Не придет! — кричите вы.
К сожаленью, вы не лжете,
Вы безжалостно правы.

Потому кричите громко,
Что ничто не изменить...
Похоронки, похоронки,
Как бы вас похоронить!

То ли изба
Подошла к вербе,
То ли верба
Подошла к избе...

Вряд ли кто вспомнит
Давние дни,
Видно, состарились
Вместе они...

Кто-то,
Как только
Срубил избу,
Доброй рукой
Посадил вербу.

К синему небу
Рвалась верба.
В землю
С годами
Врастала изба.

Люди,
Рождаясь
В этой избе,
Лучшую долю
Искали себе.

Вербу ласкали
Взглядом они.
Праздником были
Вербные дни.

Люди —
Пахали,
Метали стога.
Родина —
Людям
Была дорога.

Родина —
Это
Родная изба,
Небо над нею,
Под небом — верба.

Люди избу покидали —
Судьба.
Их на войну провожала
Верба.

Веру дарила им
И любовь...
Вербные ветви
Алели, как кровь...

Старые люди
В старой избе
Жили,
Покорны
Вечной судьбе.

После Победы
В родные края
Не возвратились
Их сыновья...

Их приютила
Чужая земля,
Степи чужие,
Чужие поля.

Где их могилы,
В далях каких?
Только Победа —
Память о них.

Осиротела
Без них
Верба.
И опустела
Без них
Изба.

В ней,
Не смыкая
Заплаканных век,
Старые люди
Дожили свой век.

В землю
По окна
Вросла изба.
Ветви над ней
Опустила верба.

То ли верба
Подошла к избе,
То ли изба
Подошла к вербе...

Родник
Был обнесен еловым срубом.
К нему
В трясине жерди пролегли,
Чтобы по ним
Веками
Друг за другом,
Взрослея и старея, люди шли...

Кусты ольхи да чахлые осины —
Все отзывалось грустью и тоской.
Под жердями
Замшелая трясина
Пружинила
Под тяжестью людской.

В тени
Горел огнем холодным лютик,
Проглядывало солнце иногда.
Менялись жерди,
И менялись люди,
Но оставалась прежнею
Вода.

И в чистоте своей не изменялась,
Была легка —
Тяжелая на цвет.
В том роднике
Речушка начиналась,
Поглядывая молодо на свет.

Она о вечной жизни говорила
На перекатах с лунною тропой,
И в жаркий полдень весело манила
Усталые стада на водопой.

Звезда полей
Над ней была туманно
Сквозь сетку тростниковую
Видна.
Текла, текла речушка безымянно
К реке,
Чье имя знала вся страна.

Течет и ныне,
Лилии качает.
Торопится — в движении легка.
И каждой каплей влаги
Ощущает
Неторопливый трепет родника.

Торопится
И обгоняет ветер,
Боясь, что не узнают никогда
О роднике,
Что и в болоте светел,
Поскольку родила его звезда.

Потом
Она качает пароходы
В большой реке
На небольшой волне,
И благодарно
Вспоминают воды
Еловый сруб в холодной тишине.

Я, как и многие,
Сполна
Познал земные беды...

Войны последняя весна
Была
Весной Победы.

Землянок чахлые дымы
Дымят
С землею вровень.
Ушло дыхание зимы
Со льдом промерзших бревен.

Всходили яркие цветы
Над тишиной могильной,
Огни куриной слепоты
Желтели,
Словно гильзы.

На горестных полях войны,
Что вновь весной дышали,
Снаряды,
Словно кабаны,
Огромные
Лежали.

Жизнь проходила по весне
С цветением знакомым,
Напоминая о войне
Внезапным
Мирным громом!

Мне позабыть невмоготу
Разрушенную кровлю,
Кусты черемухи в цвету,
Забрызганные кровью.

И тишина.
И ничего.
И жуткий женский голос...
Не стало друга моего,
Осилившего голод.
Мы с ним
Делили хлеб
Да соль,
Что редко выпадала.

И не остынет в сердце боль,
Коль вечной болью стала.

Он ждал отца,
Но не дожил,
Отец
Пришел не скоро,
Поскольку все еще служил
В Германии
Сапером.