Николай Глазков - Избранное

Те черти вовсе обнаглели
И сразу после пьянваря
Расположились на постели,
Мне ничего не говоря.
Они в количестве немалом
Обрушивались на кровать,
Барахтались под одеялом
И, так сказать, мешали спать.

Нечистый этот шум, однако,
Меня нисколько ни смущал:
Я пил живительную влагу,
Когда потребность ощущал.
Что черти мелкие поэтам?
Их не должны пугаться мы!..
Но как-то раз перед рассветом
Ко мне явился сам князь тьмы.

Он, серый, словно весь из дыма,
Стал дуть что было адских сил —
И я весомо, грубо, зримо
Смертельный холод ощутил…
С тех пор… Да сгинет сила злая!
Я самому себе не враг:
И водку не употребляю,
А лишь по праздникам коньяк.

Скажи, сказать какие я еще
Могу тебе слова?
Одна любовь всеисцеляюща,
Все остальное трын-трава.

Который раз за то, что спутница,
Скажу тебе, любя:
Пусть будет путь
==и будет путаница,
Но я люблю тебя.

Говорят, что под старость
Жизнь, как осень, прекрасна.
Если так, то связалась
Ты со мной не напрасно!..

Чтобы стать моей милой
И моей ненаглядной,
Ты отважно вступила
В мир, тебе непонятный.

Женщина, спутница, друг,
Ты сомневаешься в счастье…
Ведая горечь разлук,
Знаешь, что радость не часто…

Пусть не налажен наш быт,
Бедствия преодолимы!..
Так не копи же обид:
Мной ты, как прежде, любима!

Струился дождь неутомимый
По головам и крышам,
Когда я с женщиной любимой
Из дома вышел.

Дождь лился и стекал по стеклам,
Куда ему угодно;
Но женщина под ливнем мокла
Довольно неохотно.

И я сказал:
— Дождь! Не иди!
Ты видишь: я иду!
С любимой я, а не один,
Имей ее в виду!

Поэта дождь послушался
И капать перестал,
Лишь ручейки да лужицы
Омыли тротуар.

Тогда любимая, смеясь,
Спросила вдруг:
— Какая связь
Между дождем и словом? —
И я хотел ответить ей,
Что я, поэт, сильней дождей…
Но дождь закапал снова.

На столе много разной закуски и хлеба,
Апельсинов, пирожных, конфет и вина…
Если б мог я взлететь в тридевятое небо
И отправиться в прошлые времена!..

Я б туда захватил этот стол новогодний,
Превосходно накрытый богатой едой.
Я б из многих годов выбрал самый голодный:
Из столетья двадцатого — сорок второй.

Я созвал бы друзей самых лучших и милых,
На себе испытавших тяжелые дни.
Я продуктами этими всех угостил их,
Так что были бы мною довольны они.

В нашей власти, друзья, сдвинуть горы
и скалы,
Только старому горю не сможем помочь…
Так за новое счастье подымем бокалы
В эту радостную новогоднюю ночь!

Мне простите, друзья,
Эту милую странность,
Но не выпить нельзя
За мою гениальность!..

Не хвалю я себя,
Просто сам в себя верю:
Откровенность любя,
Не терплю лицемерья.

Нынче этот порок
Уподобился язве.
Говорю как пророк —
Не согласны вы разве?

А грядущая даль
Для меня что реальность.
Опрокинем хрусталь
За мою гениальность!..

Согласиться я рад
Даже с первого раза,
Что исторью творят
Не герои, а массы.

Но в искусстве царит
До сих пор необычность,
И искусство творит
Гениальная личность.

Как великий поэт
Современной эпохи
Я собою воспет,
Хоть дела мои плохи.

В неналаженный быт
Я впадаю как в крайность…
Но хрусталь пусть звенит
За мою гениальность!..

Идет весна, сияет солнце,
Цветут цветы, растет трава.
А Инна мне не отдается,
И в этом Инна не права.

И возникает поневоле
Вопрос, поставленный всерьез,
Такой мучительный вопрос —
Чему ее учили в школе?

— Немедленное благо — лучшее, —
Сказал великий Чингисхан.
А Инна понапрасну мучает
Того, кто страстью обуян.

Я молодец, не лезу в нытики,
А верю в светлые пути.
И Инна под влияньем критики
Должна навстречу мне пойти.

Пусть другой, беспутный и распутный,
В вечном волокитстве век влачит
И ту женщину, что недоступней,
Больше уважает, любит, чтит.

Для него та женщина царица,
Ей простится грубость, глупость, ложь.
Он на ней жениться согласится,
А потом не ставит ни во грош…

Я поэт, люблю вино и солнце
На всемирной ярмарке невест.
Женщина, что долго не дается,
Мне довольно скоро надоест.

Только та, готовая отдаться,
Будет мне близка и дорога…
Я поэт, и не люблю редакций,
Где со мной валяют дурака.

Потому что очень мне досадно
Тратить время на такой журнал,
Где тупой ответ литконсультанта
Заменяет светлый гонорар.

Испытав сто двадцать пять обид,
Я иду сквозь тьму к великой Нови.
Сильный враг меня не победит,
Слабый друг меня не остановит!
Королева утренних лучей
Улыбается во тьме ночей!
Я не очень правильно иду:
Мной еще не найдена дорога.
И в литературе, и в быту
Мелочей досадных очень много…
Королева утренних лучей
Выше этих нудных мелочей!
Я люблю людей и шар земной,
Никакой такой не жажду бури;
Но победа все-таки за мной,
Как в быту, так и в литературе!
Королева утренних лучей
Постигает смысл моих речей!

Если издалека ты
Видишь убогие хаты,
Окна их в час заката
Кажутся золотыми.

Но не считай, что хаты
Из серебра и злата:
Хаты совсем не богаты,
Не обольщайся ими.

Мелочи будничной жизни
Издали живописны.
Жены чужие тоже
Издали очень пригожи.

Думаешь: мне б такую
Умницу и всезнайку,
Милую, молодую
Спутницу и хозяйку.

А разузнаешь подробно,
Сколько с ней связано тягот,
Не пожелаешь с подобной
Соединиться и на год!

Иные славят новые штиблеты,
Другие — сапоги и башмаки.
Я славлю тапочки — простую обувь лета:
Они легки, но также и крепки.

Иные любят скверы и бульвары,
Другие бродят где-нибудь еще,
А я в лесу и у реки бываю,
И в тапочках мне летом хорошо.