Николай Глазков - Избранное
- Название:Избранное
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Художественная литература
- Год:1989
- ISBN:5—280—00550—9
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Ваша оценка:
Николай Глазков - Избранное краткое содержание
В том «Избранного» Николая Глазкова (1919–1979) вошли лучшие из стихотворений и поэм, написанных им в 1934–1979 годы.
Николай Глазков — один из самобытнейших поэтов XX века, продолжатель хлебниковского направления литературы, твердо верующий в то, что «поэзия идет от прозы, но возвышается над ней».
Избранное - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да и то, что Глазков неустанно называл сам себя «великим», — не зазнайство:
Как великий поэт
Современной эпохи
Я собою воспет,
Хоть дела мои плохи.
В неналаженный быт
Я впадаю как в крайность…
Но хрусталь пусть звенит
За мою гениальность!..
Для Глазкова это было самоспасением, когда все лучшее, написанное им, корчилось под самсебяиздатовскими обложечками, ища выхода к людям, который был перекрыт. Но свою неподдельность Глазков спас. И, возможно, в своем самоопределении, казавшемся даже его друзьям всего-навсего шуткой, он не ошибся.
Юношеские опасения Глазкова оказались напрасными: фарса не получилось, ибо скоморох и богатырь в одном лице — это фигура поистине драматическая…
Да, фильм «Андрей Рублев» начинается с того, как деревенский полусумасшедший-полупророк, наполнив дымом сшитый из кож воздушный шар, прыгает с колокольни, пытаясь взлететь, но земное притяжение неумолимо — и он разбивается. Роль этого летающего мужика сыграл Николай Глазков.
А вот в жизни ему все-таки удалось взлететь в небо истинной поэзии.
Стихотворения
«Прошедшее прошло и миновало…»
Прошедшее прошло и миновало,
Оно уж не вернется никогда,
Но для меня не все еще пропало:
Пропали лишь минувшие года.
«Рекламы города цветут…»
Рекламы города цветут
Движеньем и огнем.
Четыре девушки идут
И думают о нем.
А почему не обо мне,
Чем хуже я его?!
Ничем не хуже, но оне
Не смыслят ничего.
«Есть много в миру баллад…»
Есть много в миру баллад
И много в быту болот.
На всех площадях парад,
Все реки проходят вброд.
На всякого Цезаря — Брут,
Во всякой науке Евклид,
И к адской стене припрут
Граниты могильных плит.
«Как из чернильницы вино…»
Как из чернильницы вино
И откровенья с наковален,
Я в мире — как никто иной,
И потому оригинален.
Но все ж судьбой неповторимой
Себя напрасно я томил:
Не все пути ведут из Рима,
Но все они приводят в мир.
Что было там? Бесславья копоть,
Непобедимая тоска.
Что верность средствам? Лишь окопы.
А верность целям — то войска.
Довольно жить на почве зыбкой,
Препятствия не сокруша.
Я сознаю свои ошибки,
Что значит — их не совершал.
«Пьяный ушел от зимнего холода…»
Пьяный ушел от зимнего холода,
Пьяный вошел в кафе какое-то,
Словно в июльский день.
Стопка, другая, и третья, и пятая,
Пьяный смеялся, падая,
Задевая людей.
Пьяного выволокли на улицу,
Лежит человек на снегу и простудится
Во имя каких идей?
Пират
В морской утонувши пучине,
Мог быть достоянием крабов
Иль где-нибудь в знойной пустыне
Рабом разъяренных арабов.
Не раз на съеденье акулы
Его обрекали матросы,
Но он им сворачивал скулы,
Спокойно куря папиросы.
Не раз с берегов Сенегала
Ему угрожали кончиной,—
Он вешал посланца-нахала
На длинном конце парусины.
Он грабил далекие страны.
Под жизни скитальческой склон
Залечивать старые раны
Поехал на родину он.
И смерть восприял на постели
В одну из морозных ночей,
Под северный ропот метели,
Под сдержанный шепот врачей.
«Люди бегут на лыжах…»
Люди бегут на лыжах,
Желая кому-то добра.
Налет на цинковых крышах
Солнца и серебра.
Так лет а пролетали.
Хотелось хорошего мне б!
Но цинком струит планетарий
Изнанку каких-то неб.
Смотрит на город витрина,
Ни холодно ей, ни тепло.
Похоже на паутину
Треснутое стекло.
Загромождено мелочами
Теченье большого дня.
Люди не замечают
Ни мелочей, ни меня.
Если добраться до истин,
Ни одна трава не сорняк:
Пусть бесполезны листья —
Значит, польза в корнях!..
Много стихов сочинил я
Про то, как жизнь хороша.
Пальцы мои в чернилах,
Пальцы, а не душа!
Ворон
Черный ворон, черный дьявол,
Мистицизму научась,
Прилетел на белый мрамор
В час полночный, черный час.
Я спросил его: — Удастся
Мне в ближайшие года
Где-нибудь найти богатство? —
Он ответил: — Никогда!
Я сказал: — В богатстве мнимом
Сгинет лет моих орда.
Все же буду я любимым? —
Он ответил: — Никогда!
Я сказал: — Пусть в личной жизни
Неудачник я всегда.
Но народы в коммунизме
Сыщут счастье? — Никогда!
И на все мои вопросы,
Где возможны «нет» и «да»,
Отвечал вещатель грозный
Безутешным: — Никогда!
Я спросил: — Какие в Чили
Существуют города? —
Он ответил: — Никогда! —
И его разоблачили.
Бюрократы
Всем смелым начинаньям человека
Они дают отпор:
Так бюрократы каменного века
Встречали первый бронзовый топор.
Им злоба затаенная дана,
С какой они смотрели на
Первого русского летуна,
Когда тот прыгал с колокольни Ивана Великого.
Они иначе не могли смотреть,
Их мысли были мелки и плох и ,
Они всю жизнь готовили мне смерть
И не печатали мои стихи.
«Жизнь — путевка в Сибирь…»
Жизнь —
путевка в Сибирь,
И грехов отпущение,
И морская вода.
Жизнь люблю
не за быль,
За одно ощущение —
Взгляд, направленный вдаль.
«Книги в сонме лет летевших…»
Книги в сонме лет летевших
Как огни горят.
О крушение потерпевших
Книги говорят,
Что хотя валы горою
Вились в общий вихрь,
Но центральные герои
Не тонули в них.
Мой любимый писатель
Мой любимый писатель еще не рожден,
Он еще затерялся в веках.
Я учителем сделал его и вождем,
Для меня он Юпитер и Вакх.
И другие еще, но не только они.
Он — еще, и еще, и еще.
Он волнует, но впятеро больше манит,
Как число, потерявшее счет.
Мой любимый писатель — и дьявол, и бог,
И писатель минувших веков.
Он Шекспир, Пастернак, Маяковский и Блок,
Достоевский, Гомер и Глазков.
Антисонет
Опять классический сонет
Навис проблемой для поэта,
И от сонета спасу нет,
И от сонета спасу нету…
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
