Андрей Дементьев - Пока я боль чужую чувствую...

Мир, по-моему, устроен глупо.
Кто-то оказался в нем чужим.
Кто-то век свой проволынил тупо,
Так и не поняв, зачем он жил.

Кто-то был рожден для дел достойных,
Но судьба все планы сорвала,
Разрядив бандитскую обойму
Или нож метнув из　за угла.

Мир, по-моему, устроен глупо,
Если блага, что нам «дарит» власть,
Не рассмотришь даже через лупу…
Может, и народу надо красть?

Мы устроим мир наш по-другому.
Без ворья, без лжи и без господ.
И придет из Библии к нам Слово,
Что всю нашу жизнь перевернет.

В Лондоне, в Италии, в Севилье
Самые престижные дворцы,
Не торгуясь, русские скупили…
Так и тянет крикнуть —
«Молодцы!»

Я бы дал им ордена почета,
Лишь бы честный получить ответ:
«Как смогли вы столько заработать
За каких　то восемь-десять лет?»

Мне за труд не так уж мало платят.
И сто книг написано уже,
Все же гонораров мне не хватит,
Чтоб скупить яички Фаберже.

Видно, вы талантливые люди.
И не зря в России рождены,
Если КТО-ТО вам поднес на блюде
Все ключи от всех богатств страны.

Дай вам Бог и дальше развиваться,
Жить среди восторгов и легенд.
Может, это в русле инноваций,
В чьи успехи верит Президент.

Правда, риском ваша жизнь чревата:
Могут посадить, изъять счета…
Вы уж не скупитесь на откаты.
Сверху скажут – сколько и куда.

Мы ехали на Север сквозь жару.
И стая птиц летела вслед за нами.
И что-то щебетала на ветру.
И от предчувствий я печально замер.

Мне показался странным их полет.
Тревогой отдавала эта странность.
Они как будто знали, что нас ждет…
И взмахом крыл предупредить пытались.

Но стая вдруг свернула резко вбок.
И птиц от нас упрятал сумрак синий…
И долго я потом понять не мог,
Что означала эта встреча с ними.

Промчалось время…
Я забыть успел
Ту птичью стаю, что меня смутила.

А то, что жизнь опутал беспредел,
Так это и без птиц понятно было.

Родная Тверь…
Студенческий квартал.
Я здесь три года постигал науку.
И рукописи древние читал,
И нудную латынь делил со скукой.

Мне не было тогда и двадцати.
А с виду – первый парень на деревне,
Поскольку курс был без ребят почти.
Одни девчонки…
Но зато царевны.

Вхожу в аудиторию, как встарь…

Вот здесь в углу сидел я с юной дивой…
Она смущалась, помню, —
«Перестань!» —
Когда шептал я, как она красива.

Я вновь в аудитории сижу.
Спустя полвека, с юностью чужою.
На свой язык их сленг перевожу,
Хотя я понимаю все душою.

Им тоже нет, наверно, двадцати.
Наивны и мудры, не без идиллий,
Они пройдут те самые пути,
Которые до них мы проходили.

Быть может, им чуть больше повезет.
И от невзгод очистится Россия.

И общий сад наш пышно расцвет,
Когда при нем садовники такие.

…Я ухожу из будущих времен
В свою эпоху, радуясь той встрече…

Над Тверью тот же синий небосклон.
И мир вокруг неповторим и вечен.

Я Господа молил,
Чтоб ты была здорова.
Чтоб счастье жить
Не покидало нас…

И с Неба вдруг
Ко мне явилось Слово,
Которым я себя
Однажды спас.

В том Слове
Столько света и надежды!
И верю я, —
Что с ним достанет сил
Нам оставаться верными,
Как прежде,
Всему, в чем ты
Мне признавалась нежно.
Всему, что я в душе своей носил.

Я Господа молю,
Чтоб ты была здорова.
Чтоб беды нас
Не навестили вновь…
И вслед за Небом
Повторяю снова
Одно божественное Слово —
Любовь.

Моя любимая страна,
Моя родимая Россия,
От наших слез ты – солона,
От наших радостей – красива.

Твоя великая судьба
В кремлевских залах затерялась.
А ты наивна и слепа,
Не видишь, что с тобою сталось,
Что сотни русских деревень,
Как мамонты, уходят в небыль.
Грустит поваленный плетень,
Из труб дымок не вьется в небо.

Поля травою заросли…
И утвердив свою спесивость,
Ползут сквозь пашню ковыли,
Где рожь когда　то колосилась.

Моя любимая страна,
Познав обиду и бессилье,
Теперь пожизненно бедна,
Как будто вовсе не Россия.

Над Святой землей туман завис.
Холодно и непривычно грустно.
Я спускаюсь по тропинке вниз,
Чтоб пройти по высохшему руслу
Бушевавшей некогда реки,
Что стекла в библейские легенды…
Мы от тех времен так далеки,
Как Российский бомж от Президента.

Над Святой землей завис туман.
И земля притихла, опечалясь.
Все равно здесь так уютно нам,
Словно мы с весною повстречались.

Потому что это наш любимый дом,
Где в беде друзья тебя не бросят.
Много раз я убеждался в том.
Здесь о доброте людей не просят.

Над Святой землей туман завис.
Ничего, что мне немного грустно.
А на дружбу с ней не надо виз.
Было бы взаимным наше чувство.

Изысканность близка душе моей…
Жаль, что теперь небрежность
Стала в моде…

Сижу в театре.
Юный лицедей
В дырявых джинсах
На помост выходит.

По пьесе он – Ромео.
А не бомж,
Как я его воспринял поначалу.
Но на бомжа герой был так похож,
Что зал был этим очень опечален.

И вспомнилась опять Верона мне,
Где памятник – Ромео и Джульетте.
С кем побыл я полдня наедине,
Уйдя душой в далекое столетье.

А здесь в спектакле было все не так.
По　русски неприкаянно тоскуя,
Ромео проторчал весь первый акт
На улице, похожей на Тверскую.

Джульетта в легкой юбке до колен
Напомнила девчонку из предместий…
Мне нелегко давался этот плен,
В который я попал с Шекспиром вместе.

Но дома, с полки взяв знакомый том,
Пошел я по трагическому следу…
И над последним горестным листом
Оплакал и Ромео, и Джульетту.

Как бы вам тяжело ни жилось
И какие бы вас ни встречали
Невзгоды,
Не копите в душе ни обиду,
Ни злость.
Постарайтесь держаться достойно
И гордо.