Петр Артемьев - Полдень

Огонь твой не угас. Он до сих пор горит
В твоих стихах. Поэзии строка
Надежде путь дает, как факел маяка.
Поэта прозорливостью открыт
Закон звезды и формула цветка.
Последнее прибежище живых,
Мой Зимний сад погибнет и завянет,
Когда поэтов на земле не станет.

Уйти, уйти. Уход мой будет тих.
Ведь лучшая, уверена, победа
Над временем и тяготеньем —
Пройти, чтоб не осталось следа,
Пройти, чтоб не оставить тени.
Сомнений нет. Слова мои честны:
В одно мгновение закончатся все войны.
А ну-ка проводи меня, конвойный:
Хочу пройтись с тобой до той сосны.

Ты о своем опять, все та же канитель.
На мозги давишь мне. Не легок этот пресс.

А что такого? Если колыбель —
Лес для меня, то и могила – лес.
Деревья, к вам иду, от рыночного рыка
Чтобы спастись, и в живоплещущую ртуть
Листвы бросаюсь, сирота и горемыка,
Чтобы в священных рощах утонуть.

Так чем же Сад тогда тебе не кров?
В сыновнем доме проживать отрада.

Островитянка я с далеких островов.
Всяк дом мне пуст, и сына мне не надо.
Одно лишь место есть в твоем Саду,
Где будет хорошо мне: там анчар
Растет, распространяя вредный пар.
К анчару этому в пустыню я пойду,
А от него – в «далекие края»…

Ну, что ж, иди, раз ты себе внушила
И эта мысль свербит тебя, как шило.
Но есть условие: пойду «туда» и я…
Ведь только так с тобою буду квит,
И это – ультиматум.

Сын мой, мальчик,
На стебле тонком белый одуванчик!
И мной не понято, что он в земле зарыт.
С тобой, Денис, к анчару не пойдем:
Наговорила глупостей я сдуру.
Пусть станет Сад теперь мой новый дом,
И я готова клясться тебе в том,
Что впредь ворчливою не буду и понурой.
Ты, крылом стучавший в эту грудь,
Молодой виновник вдохновенья,
Я тебе повелеваю – будь!
Я не выйду из повиновенья.
Я постоянной стану гостьей Театра.
О чем спектакль, который будет завтра?

Два в пьесе главных действуют лица:
Зен и его возлюбленная – Кори.
У них малыш родился. На отца
Похож он, копия его. Но горе
Приходит к ним: супруга Зена, Эра,
Ревнивая и властная мегера,
И братья младшие, зовут их Марк и Сид,
Возненавидели ребенка – и убит
Он зверски был, а мать его в темницу
Была отправлена.

Любовь и криминал.

Но зрителей счастливый ждет финал:
Зен встретил подходящую девицу,
Родившую опять его подобие.

Для взрослых сказочка, красивая утопия.

Мистерия! Ребенок втайне рос,
Мужал, расцвел, как первоцвет весенний,
И окружающим впоследствии принес…

Пустая выдумка, обман бесплодных грёз.

Принес он Счастье, Радость и Спасенье.

Сентиментальности сопливой до хрена.
Все приторно, как патока, повидло…
А что с младенца матерью?

Она…

Не делай паузы. Что с ней?

Она погибла.

Ну, что поделаешь? Всегда бывает так
С тем, кто вступает в незаконный брак.

Прости меня, на мне лежит гора
Вины перед тобой. Сказать я был обязан,
Но утаил.

Скажи, ведь я стара.
Не трусь: забывчив старческий мой разум.
Поэтому не будет долгой боль.
Ну, говори!

Я тайно сам женат.

Ищите женщину, в ней кроется вся соль.

Прости меня, я очень виноват.

И кто твоя избранница?

Она
Совсем еще не опытна, юна.
В ней фальши нет, она вся настоящая:
То загрустит, то, раззадорясь,
Счастливой станет вдруг Долорес,
Такое имя у нее.

«Скорбящая».
С испанского дала я перевод.

Друг друга любим мы.

В чем нет совсем труда,
А трудно сохранять из года в год
Свою любовь, то есть любить всегда.
Ведь в браке поначалу лишь все гладко.

Есть для меня в ней тайна и загадка —
Поэтому не разлюблю ее…
У нас Ребенок будет скоро.

Вот так раз!
Беременность – вот в женщине разгадка.

Заметно в ней несходство с остальными.
Ее характер мнительный, вид хрупкий,
Но бесшабашными быть могут и шальными
Намеренья Долорес и поступки,
Хоть выглядит она ранимой, кроткой.

Ведет она себя как идиотка.
Больные люди взбалмошны, капризны.

Есть мнение: безумство – мудрость жизни,
Безумство храбрых…

Докажи сперва
Ты Зольцу, что не трус и не слабак.
А то одни слова, слова, слова.

Закон нарушил я и утаил наш брак
От Комитета и от Зольца…

И напрасно.
Ведь это так рискованно, опасно.
Ты бы спросился моего совета.
Не будь героем, не иди на риск:
Тебя он порвут на клочья, вдрызг.
Мне эта новость как стрела из арбалета.
Я нудная, стервозная старуха,
Как головная боль, тебе – морОка я.

Ты не такая.

А какая? Громко – в ухо
Скажи, что предрассветное, высокое
Я «небо». Я не слышу. Громче голос!
Молчишь. Твой небосклон теперь Долорес…
Прости меня, ведь мать твоя – зараза.

Недавно вспомнила и вдруг я испугалась
(Возможно, беспокоиться и глупо):
Тебя одна актриса домогалась —
Ты мне рассказывал – актриса вашей труппы.
Фамилия фон Керр, зовут Эрида.
Не переспал ты с ней, а жаль – нанес обиду
Ты этой бабе.

Это же гадюка!
Я б голову дубиной ей растер.
С ней рядом находиться – это мука,
К чему тут об интиме разговор?

К тому, что надо быть с ней начеку.

Ку-ка-ре-ку!
Ступай, приехали «они», из Комитета.

Да, мне пора. Но прежде слово дай,
Что не уйдешь через пустыню в «дальний край».

На эти глупости я наложила вето.
Тебя люблю. Вот если б не любила,
Тогда бы подступила смерть-садовница.
Мы станем жить втроем – пусть обождет могила! —
Ты, я и женщина твоя, любовница.
И в тихой радости пойдут за днями дни.
Все вещи станут ясными, простыми.

Ты обождешь меня?

Да посижу в тени.