Елена Булатова - Эрмитаж памяти

Допьяна зеленым опоит, до смерти.

Бесы, водяные, кикиморы и черти

Закипят в воронках, бурей в бурунах.

Воют на порогах, стон стоит в горах.

Ласковая сила тащит к океану,

Где утихнут страсти, позабудешь страх,

Где поют ундины – там залечат раны.

(22.05.06)

Элизабет Арден – графическое имя:

Сначала рыжий завиток огня

Над мелкими веснушками. Разиня,

Насмешница – ну, копия меня.

Потом набат. Наплыв и низкий гул —

Призыв на поле битвы и пожара,

Пылавшего от молнии удара,

От искры огненной, что ветерок раздул.

«Е А» – на банке с кремом. Четкий стиль

Чертежника – печатал эти буквы.

Дам энглизированных чопорный мотив

Пленяет сухостью рисунка.

В каких извивах памяти моей

Осталось тенью от подарка

Французско-родственных друзей

«Е А» – на крышке старой банки?..

(23.05.06)

Накладка зеленого оникса. Дева младая

Спускается в легкой тунике напиться к ручью.

Склоняется, тонкую ткань приподнимая,

Спешит, доверяясь наитью, инстинкту, чутью.

Спасайся, беги, лети, дева! Но стала,

Дрожит, простирая нежные руки в мольбе.

Охотников стая, кентавров грубая стая

Бросается, дико гарцуя, к самой воде.

И боги, предвидя ужасное это событье,

Тотчас превратили в дерево деву (браво и бис!),

Кентаврам не дав девой взахлеб насладиться,

А деву упрятав в дупло – на пока – совершенства каприз.

(24.05.06)

Жеманных дам, галантных кавалеров

Портретная толпа застыла на стенах.

Из дальней дали, из дворцовых интерьеров

Они с улыбкой смотрят на меня.

С насмешкою. На что я трачу силы,

На что потратила – ума не приложу.

С высот седых смотрю на сюр постылый —

На прошлое. И им не дорожу.

Но каждый миг сегодняшнего дня

По капле драгоценной измеряю,

И долго ли продлится он, не знаю.

И знать не надо – лишняя возня.

Но отчего прозрачной тон воды

Напоминает лестничные марши

В перилах оникса дворцовой старины, —

И глубже… дальше… дальше… дальше… дальше…

В том детстве… недоверчивом, пустом…

Альбом ушедшей бабушки старинный,

Покрытый ониксом, как во дворце перила,

И узнаванье глаз ундины – волн…

(25.05.06)

Еще в глазах зеленый взлет волны,

Еще в ушах волшебный глас ундины,

И очи оникса глядят из глубины,

Безмолвной жаждой жадною палимы.

Еще гремит, грохочет перекат —

Стоячих волн безумствующих стая

Толпится в русле. Водопадов ряд

Приподнялся, добычу поджидая.

Еще цветы не расцветали те,

Что принесут в неведомое место,

А кадр уходит дальше в темноте

Туда, где никогда не будет тесно.

(26.05.06)

То холод, то жара. И мураши по телу.

Гусиной кожи плащ сменяет нежный шелк.

Холодный ветер норд из ледяной капеллы

Дыряв. И сквозь него термальный льет поток.

То холод, то жара. Какое наслажденье!

Ультрафьолет летит, взорвав частотный строй.

Прозрачен горизонт до мега-разрешенья,

И фаллос высится соседнею горой.

То холод, то жара. Веселая погода.

Роняя пеной плоть, кентавры поднялись.

Весь мир осеменит безумная порода,

Коль скучный резонер тут рядом ни случись.

(27.05.06)

С кошкой я по-русски говорю,

И с китайским деткой говорю по-русски, —

Слушают с вниманьем звуковые закорю —

Чки, что речью чуждою несутся.

Эта речь естественно лилась

В болтовне соседской и семейной.

Мелодичных нот незыблемая власть

Незаметна в суете житейной.

Радикальных потрясений переплет

Исказил пространство измерений,

Изменил мелодику произношенья нот

Речевых – соседей по вселенной.

Где же те, которых сохраню

В памяти, разборчивой затейно?

Кто откроет дверь, – я у порога позвоню,

Ожидая встречи с нетерпеньем?

Нет иных, другие далеко.

Нет меня, отсутствую, исчезла.

Ах, соседи, времечко сквозь пальцы утекло, —

В памяти торчит, как штырь железный.

(28.05.06)

Зеленый листок к облицовке бассейна

Прилип. Повнимательней – то не листок.

То бабочка крылья раскрыла, в ничейной

Земле для себя подыскав уголок.

Лети, улетай, торжество мимикрии, —

Волною, наполненной хлоркой, сметет.

Твой легкий порхающий быстрый полет,

Как дерзкая шутка к полету Валькирий.

Они не прощают, они не простят —

Приносят погибель взметнувшие плети.

Легонько пихнула в подмоченный зад —

Лети! И, дай бог, птиц голодных не встретить.

(29.05.06)

Что он Гекубе, что она ему?..

Он светлых муз транслятор недостойный, —

Как роза, полита водой помойной,

Сияет чистотой, наперекор всему.

И силой светлой музы увлечен,

Омылся слушатель прозрачною слезою

Непрошенного счастья. Легкий челн,

Сплетенный звуками, несет его, покоя.

Гитарный перебор на крохотном дворе

У входа в кухню, где пыхтит жаркое с луком, —

Этюд несложный «Рига в сентябре» —

И слезы – резонансом звукам.

(30.05.06)

Волшебный вечер от убийственной жары —

Дистанция огромного размера.

Стеклянный стол под лампой Тифани,

И одинокий ужин на пленере…

Плетеный стул не занят визави,

Одна тарелка после ужина не мыта.

Дассен поет о сказочной любви

В соседнем дворике на диске позабытом.

Далекий гул вечернего шоссе

Наплывами несет прохладный ветер.

Закончен день. И засыпают все.

И лампа Тифани не светит.

(31.05.06)

Еще чуть-чуть. Каких-то пару лет

И младший улетит, не чувствуя потери,

Срывая кокон, сбрасывая сеть,

Связующую нас доселе.

Мерещится, чуть притворю глаза,

Московский двор и детская площадка.

И косолапит сын. И силится сказать

Ужасно важное про ведрышко с лопаткой.

И дальше, дальше… Вот и шелк волос

Забыт давно под жесткой шевелюрой.

Подумать только – сын подрос.

Нет, вырос, взрослою покрытый шкурой.

Иди, мой взрослый сын. Тебя зовут

Неведомые дали и просторы.

Не заблудись. Священные коровы

Родного очага неутомимо ждут.

(01.06.06)

Мелькнула тень, потом еще —

То к солнцу рвался в поднебесье

Стервятник. Никакой просчет

Не допускался, ни малейший.

И ни в какой аэроплан

Не сможет заложить конструктор

Движенье перьев и хвоста,

Ведущих в небеса так круто.

И Архимедова винта

Законы обретя инстинктом,

Он получил без меры власть

Над атмосферным нимбом

Земли. Жасминовый поток,

Струясь в течении прогретом,