Наташа Денисова - Утром через десять веков

без

слов о том, что страшна смерть.

а мы плачемся и сутулимся, пополам
в чемоданы складываем туловища.
мы хрупкие. хрупкие. хрупкие —
не разбить.
хрупкость на самом-то деле твёрже ведь.

мамочки, мамочки, как всё высчитывали…
но, пуповиною перевитые,
мы до сих пор-то
в судорогах корчимся
от этого мира со страшной рожицей.

всё не так, как вы нам обещали.

смотри как статуи обветренными губами
глотают неба дрожащий флаг.

разбит мой флот.

античные герои,
спящие в городах разрушенных,
оставляют тебя в покое,

коридорами душными

ты идешь.

так устал, устал.

и непроглядная пустота
на многие километры.

а помнишь в марте

я не знала,
как прикоснуться к твоей душе?

мой гамлет, гамлет, право
вчера сошёл с ума.
мой гамлет, были правы
старинные дома.

мой гамлет, были вещими
мои дурные сны.
снискавший себе славу
не стоит полцены.

возьмите на удачу
всё царство, и тогда…
офелия не плачет.
не плачет никогда.

мыльной водою падают
линии дождя.
мы с тобой, люси,
играем
в немом кино.
лондон дрогнет
до винтика, до гвоздя.
у лондона два лица и двойное дно.
улыбайся люси, тебе так идёт,
улыбайся великим чаплином через много зим.
я смотрю на тебя, как на самый последний сон,
как на самый последний мир,
как на мать – сын.
твои слёзы жгут в пепел каждый нерв.
в пепел, пепел – прах,
в золотую пыль.
синей птицей так
очарован был
маленький
тильтиль.
мы с тобой умрём
через сотню кадров,
сахаром растаем
на губах вселенной.
я невозвращаем, ты невозвращаема,
но мы в этом городе
по каналам – венам
будем навсегда.

и ты уходишь.
гаснут фонари,
взлетает утро,
мои слова приобретают нулевой артикль.

и сны, пробравшись под чужие веки,
цветут пионами на капиллярах.

мне кажется, когда-то вовсе я смогу
в тебя не верить.
не притворяться, и дрожащей, нервной
рукой
не трогать сердце.

что видишь ты
под тонким воском
льда?

мембрана улицы
не может заново создать
пространство-время.

и ты уходишь.
шум метрополитена
звучит холодным вальсом.

не возвращайся.
не возвращайся.

лето семьдесят восьмого выдалось очень жарким.
пахло рассветом до самой зорьки.
цвели подсолнухи, цвели маки:
особая уличная магия.

синие туфли задыхались в пыли,
хотелось кричать и плыть
по тоненьким переулкам.
и никому не было жалко
улыбок, жизни, монет.

как будто мир весь на красный свет
решил убежать в будущее.

и стрелки, в часах прыгающие,
остановились на целый год.
и человек – ревущий турбинами самолёт
запрокинул голову.

лето семьдесят восьмого
осталось в городе
незаметным движением руки,
направляющей все шаги

к небу.

за время, пока мы не виделись,
выросли чьи-то дети,
земля нагляделась на солнце,
как нелюбимые друг на друга.

я закрываю глаза и вижу,
как рядом с тобой дышит
бескрайний лес,
как его деревья
врастают в твои сны,
обнимают ветвью.

и через много лет
за тебя заплатят
на переправе реки стикс
все, кто знал и помнил.

а руки океан обжигает солью.
как он глубок.

как твои ресницы
соприкасаются и дрожат.

за время, пока мы не виделись,
я разучилась тебя не ждать.

исчезать медленно-медленно, плавно,
целовать в почерневшие от войн губы.
кораблями уплывать в страны,
где дома по весне студят.
где дома по весне красят
чем-то синим.