Михаил Мазель - Два слова об очевидном

Я снова вынимаю карандаш
и изучаю взглядом тонкий грифель,
и молча предлагаю: дашь на дашь…
Ему – бумагу. Мне – моря и рифы.

Он соглашается, и я иду вперёд:
чтоб выйти к морю надо сдвинуть горы,
смешать в одно траву, песок и лёд,
разрушить… и построить новый город.

А за морем?.. Так, право, ерунда:
найти любовь, мечту, надежду, веру
и выпустить на волю… Но, когда…
Я с этой клиникой , как будто бы не первый.

Я снова возомнил, что я – поэт…
(давно изученный в психиатрии случай).
Диагноз – дежа вю. Советов – нет.
Прогноз один: увы, – не будет лучше.

Бреду по городу, сжимая карандаш,
(пусть психиатры косятся молча в спину).
Бреду вперёд без всяких «дашь на дашь».
Всё, как обычно: тень вдруг стала длинной.

Слова имеют цвет. Слова имеют вкус.
И в силу слова верю я – дурилка.
И в каждом из стихов, едва его коснусь,
я выпускаю джинна из бутылки.
Он смотрит на меня и спрашивает вновь:
«Разрушить город или же построить?»
А я смеюсь в ответ: «Да нет, дари любовь!
А с нею люди сами всё устроят.»

Слова имеют соль. Слова имеют слой,
как и земля, что топчется веками.
И я брожу по ней, не добрый и не злой,
и облака толкаю я руками.
И вот в чём парадокс: не знаю, почему
я часто без причины улыбаюсь.
Но я – не идиот: добра величину
я, преумножив, в джинна превращаюсь.

И силу всю свою я вкладываю в звук
и жду, когда ж меня на волю кликнут.
Касанием не рук, а глаз: и тех не вдруг…
Слова произнесут – и я тотчас возникну.
И вот я, вот он весь, ваш слушаю вопрос:
«Разрушишь город или же построишь?»
И я смеюсь в ответ: «Увы, я не дорос.
Я лишь любви пока умею вторить.»

По капле вырываю из души
частички доброты, надежды, веры.
Вы говорите, будто бы я щедрый
и строчки мои снова хороши?

Хочу я верить. Слушать – не хочу.
Порой слова губительно опасны.
Я знаю, вы честны и беспристрастны…
Всё не напрасно?.. Лучше промолчу.

Конечно, мне приятно это знать,
и, если честно, хочется поверить.
Но я боюсь гордыню не умерить.
Мне проще засидеться допоздна.

Возможно, я банальности несу.
Возможно… Жизнь сама порой банальна.
Лишь свет один уходит радиально
(пускай сейчас и полночь на носу).

Лишь только б доверять карандашу…
(Свет тоже состоит порой из капель).
Прости, читатель, я совсем не спятил.
Пусть и опять банальности пишу.

Пусть меня забудут те, кто меня не понимают.
Поброжу тут в пустоте, только мудрости внимая.
И шагну назад опять к новым возгласам и лицам.
И начну закон искать,
не стремясь вернуть сторицей.

Я хочу на мир глядеть долго с высоты балкона,
не прося, чтоб были впредь
звёзды к людям благосклонны.
Если только иногда – звука, ставшего целебным:
чтоб всходили города,
чтоб не стало слово хлебным.

Шепчет кто-то мне: «Замри!»
Я и так всему внимаю.
Ночь, отчалив от перил,
разлилась от края к краю.
Может, кто-то там за ней
ждёт мои слова и строчки…
За гирляндами огней спят грядущие денёчки.

Я использую рифмы простые.
Я записан в плохие поэты.
Гордость или, вернее, гордыня
иногда возмущаются этим.

Ведь простые – не значит плохие.
Есть душа и присутствуют мысли.
Боль и радость слагаю в стихи я,
в образ некий, что временем смылся.

Существую я с кредо «Будь проще».
А стихи – часть его отраженья.
Гениальность поэту не прочат.
Гениальность – она от рожденья.

Простота – воровства много хуже.
Но не будем две истины путать.
Простота – украшение дружбы,
путь кратчайший меж сердцем и сутью.

Кто мне скажет, откуда берутся
в нашей жизни слова в те моменты,
что печалью и грустью зовутся?..
Кто потом расставляет акценты?
Строчки рвутся из сердца беззвучно.
Чаще – просто лежат на бумаге.
Ждут их те, кто был нами приручен…
Шепчут,.. бр е дя, незримые маги.

Эти маги являются снами.
В темноте мы дыханье их слышим.
И проходят мгновенья часами,
иногда торжеством наивысшим.
Утром чувства вновь прячутся в сердце
в пожеланьях добра адресатам.
Но закрыты незримые дверцы.
И опять мы сродни арестантам.

И опять впереди две дороги.
И опять нам стоять на распутье.
У игры всегда правила строги.
У решеток, как правило, прутья.
И приходится снова бороться
и решать: «Ну, а что тебе надо?»
А в груди сердце глупое бьется
в ожидании нежного взгляда.

Ночь проходит незримо, неслышно
разливается кляксой из фляги.
И опять торжеством наивысшим
застывают слова на бумаге.

Когда-то мне казалось: поэты – полубоги.
Andante sostenuto. Как избежать тоски?
Я делаюсь придатком мной выбранного блога,
немного бородатым, сжимающим виски.

Узлами завязались, как бантами, детали
(не всё, что было раньше,
размылось как фантом).
И уваженье к слову вконец не уболтали
поэты незнакомые… Я, в целом, не о том.

Andante sostenuto. Вдох – выдох. Не поверю!
Ведь, правда, не напрасны скрещения дорог?
Ах, Фредерик! Ах, Вольфганг! Я не хочу резвее.
Я не хочу сегодня. Мне грустно. Я продрог.

Когда-то мне казалось: поэты – полубоги.
Allegro – Largo – Presto. Я драть не стану бровь.
Я не найду отгадки. Я не взорву берлоги.
Но пусть сомненьем скрипок
вскипает снова кровь.

Возможно, я не верю, как раньше, поминутно,
но все-таки терзаю, прислушиваясь, прядь.
В наушниках стихает andante sostenuto
и буквы опадают, как ангелы, в кровать.

Тонкие линии струям подобны дождя.
Шрамы – не шрамы. Стекло – не стекло.
Всё прозрачно.
Ангел ли плачет,.. не скажешь ты, даже, взойдя.
Даже войдя… если выйдет. Так смысл утрачен?

Ты говорила мне что-то о крыльях? Прости…
Я не забыл. Я не знаю, откуда те строки.
Я не пытаюсь. Те линии вовсе не стиль.
Я не пытаюсь быть мудрым,
бесстрастным, жестоким.

Жёсткость совсем не моё в этом всём амплуа.
Смоет брикеты страданий не слёз паутина.
Я не про лето. Летать… Неплохой ритуал.
Тонкие линии могут соиться в картину