Лариса Миронова - Листает ветер рукопись мою

О радость дней моих суровых,
Прелестный, милый, славный кот!
Под осень дней, тоскливых, голых,
Не жаль мне даже антрекот.
Коты – друзья наук и песен,
Для них не в тягость жизнь без прав.
Ну, хоть в сенат сажай повесу,
Вот только бы смирить их нрав.
Лежат в задумчивой гордыне,
Подобно сфинксам на песках,
Застыв на стареньком диване,
Беспечно томятся в мечтах.
Их шубка в похоти искрится,
И звездной россыпью,
Мельчайшей, как пыльца,
Таинственно блестят
Их мрачные зеницы…

В моём мозгу гуляет важно
Красивый, кроткий, стильный кот.
Предчувствуя его приход, рыдаю долго и
протяжно. Сначала песенку чуть слышно,
вибрации и переливы. В басах они чуть-чуть
ворчливы, но, спору нет, всё чудно вышло,
И скоро уж совсем вошло в глубины помыслов
моих. Похоже на певучий стих, но машет
хвостик пышный. Смиряет злость мою легко
усатенькая голова, чтобы сказать мне о любви,
совсем не надобны слова. Он не пытается
царапать тревожных струн моей души.
Таинственно, в ночной тиши
Кот серафический, волшебный,
Меня, как скрипку, петь научит,
Чтобы звучала складно, звучно.
Двуцветной шубки запах сладкий
Вдохну лишь раз, и то – украдкой…
Божественный домашний дух!
Ты суд, ты идол вещий.
Возьми себе все мои вещи и пригласи
Сюда подруг. Не хочешь? Правильно всё понял.
Я отвернусь, и ты уж спи.
Зеленый зырк зрачков зеркальных меня
Измучил, пока вот так вот ты глядел.
Я в них, опаловых и вертикальных,
Читаю свой чудовищный удел.

Мой котик, милым другом будь,
Давай скорее – прыг на грудь!
Хочу в глазах твоих чудесных потонуть…
Но только когти убери сначала.
Как я люблю тебя, пушистая мочала,
Когда, небритой привалясь щекой,
Ты, электрический зверёк,
Так сладко мурмурычешь под рукой.

Твой взгляд так холоден и остр,
Мой добрый котик.
Пронзает он,
Как дротик…

Ну, а что же там ещё, на подбородке, вот?
Да у тебя, обманщик, есть зубастый рот!
О, ужас, ты был… человеком, кот!
Mine Got!

Два огромных крыла волочились по палубе.
Хромоногую птицу окутал удушливый дым.
Так они развлекались, матросы свободные,
умиляясь страдающим альбатросом седым.
Где ты, небо? Как больно и грустно…
С высоты они были куда как милы.
Но зачем же, зачем, так внезапно
и пусто стало в мире и море,
где нет ни единой скалы!

Мой кот купаться не привык,
на то имеет он язык.
Но шубу красную свою
раз в год меняет на корню.
Постригла летом я кота,
чтобы не млел от жару.
Кот нагишом весь покраснел
и сдуру залетел в аквариум!

Аз, буки, веди, глагол, добро, есть —
Я есть тот, кто познал и возвещает добро.
Живёте зело земля иже и —
Живите на земле очень счастливо.
Како люди мыслете наш (он) покой —
И как люди рассуждайте о нашем
благоденствии.
Рцы слово твёрдо —
Изрекая слово твёрдо.

«Усни, дитя, тебя я временно запру», —
сказала сыну кенгуру.
Всё в мире тихо, благодатно…
А что выдумывает Кафка,
так это травка, чтоб приятно
проснуться было поутру.
Он обкурился. Правда. Я не вру.
Ах, ты, мой зайка, ты не хочешь спать?
Тебе тесна уже кровать?
Тогда ложись вот в этот гроб,
А гроб под ёлочку в сугроб.

Не скомпрометировав себя крамольными
речами, сказал он тогда и тут: погода лавли,
а жизнь вообще вери гуд .
И тут же был схвачен врачами,
лечившими странный душевный недуг.
А он же наивно хотел экспромтом,
пришедшим на встречу писателям
открыть, что между актёром и президентом
существенной разницы – ит из нот .
Взамен почитателя избиратель,
то есть вот…

Крендельком она ему
ручку, а рука – лёд.
Лёг он в своём купе,
а сон нейдёт.
Понятно, какой там сон!
Колёса стучат в унисон,
искры летят…
К тому же, дурацкий вагон.
Страсть исходит утехами,
если не жаждой мести.
Бессонницей маялся в поезде,
Слава богу, приехали —
в Томском уже уезде.
Проснулся в отцовской усадьбе,
не завтракал, не ел и в обед.
Зевнул, потянулся, подумав:
проспал сколько лет?

Стояло жаркое лето.
Чтобы взять бутылку вина,
спустился он в погреб.
И вдруг случайно вспомнилось это,
тогда сугробы было видно из окна…

Подзакусив огурчиком солёным,
под придурью слегка весёлых доз,
поэт стилом напишет раскалённым
про розы, снеги и большой мороз.
Прочтя и не почтя, поплачем и заплатим
за то, что просмотрели не всерьёз
его стихи и, грозно не сочтя удачей,
забыли сей бессмысленный курьёз.

Поэт повсюду ходит скопом,
пьёт водку утром вместо кофа ,
окурки бросает в поднос с едой,
дежурный такой – на пол ни-ни,
строго следит за чистотой.
А выпив водки, толкует басом
о способах взорвать мир и о разном.
К примеру, о том, что «Не дело!
Особенно этим летом прорва
бескрылых птах прилетела…»

Музыка… Ей уже веселее.
Она весь бал смеялась и танцевала.
Белое – платье
(и на высоком шнурке ботинки)
сама выбирала для маскарада.
Комиссар в нём снова была
Не Валькирия, а Психея
с наивной картинки —
девочка-безогляда.

Сейчас она и любимому прокурор,
но теперь это не суть важно.
Утром подписан приговор
какому-то кому.
Нежными ручками
она кормила его
последним завтраком,
любила и нежно жалела,
пока всё готовили для казни…
А потом долго скорбела.

А если нету страсти,
одни только мордасти?
А если нету власти
даже над собой?
Что делать, подскажи мне,
что делать, объясни мне,
что делать мне, безумной,
с таким крутым тобой?
Виновных – нет,
таков ответ.
И мы глупы как дети,
хотя давным-давно живём
на этом чудном свете.