Михаил Мазель - Монологи с Макаревичем

Кто знает, возможно, именно эти строки подсказали мне мои:

Вы вправе спросить, неужели не услышь я в детстве песни Андрея Макаревича, я не стал бы лирическим поэтом, романтиком, правильным одиночкой? А я вам отвечу как на духу – не стал бы.

Окуджава? Очень повлиял. Городницкий? Повлиял. Пушкин и Лермонтов (так между делом) – для общего развития и понимания того, что есть настоящая литература и того, в чём тайно-явное величие русского языка. Но «желание писать» пришло именно с песнями и из песен «Машины Времени». Именно они стали путевыми вехами.

Да и само слово «путь» однозначно ассоциируется с Андреем Макаревичем и ни с кем иным. Путь от двери до двери. Путь меж «знаю» и «верю».

Спасибо, что я не индифферентен. Спасибо, что услышал слово «путь» в начале пути, спасибо, что задумался, спасибо, что бреду дорогой правильного одиночества не сгоряча. Спасибо за песни. Спасибо за сомненье.

Уфф.

Поблагодарил.

Самое время вернуться на станцию «1977-й год» и продолжить монолог оттуда, когда всё начиналось, когда я считал «Машину» своим эксклюзивом и ревновал к плохим длинноволосым парням, с «Весной» на плече и не любил эту песню именно потому, что её слушали «плохие» парни. Не смейтесь – я был маленький и наивный. Я счастлив, что помню это, помню, как всё начиналось (для меня). Я счастлив, что могу поделиться этим с вами.

Что-то ещё?

Самая малость. Не могу не отметить, что у моей «истории» два начала. Начало «любви» и начало «монологов», и я не могу не рассказать о втором. Совсем немного. Всего несколько страниц затянувшегося, но необходимого вступления, и тогда уже ничто не задержит отправление поезда.

Прошло без малого 25 лет (на июль 2014 года) , а я помню, как именно и при каких обстоятельствах сочинял это стихотворение. Я практически, (если прикрыть глаза) могу вспомнить мои ощущения, звуки и запахи. Речь, конечно же, не об одном дне – о неделях и даже месяцах.

Мне немного горько их вспоминать. Одного из тех друзей, кто был рядом со мной тогда, полгода как нет на этом свете. Но даже через эту боль и грусть я помню гордость за эти строки.

Я нумерую свои стихи. Не для издания, а для себя. По началу, когда стихов было всего ничего, эта нумерация помогала мне ориентироваться. Спустя десять лет, – выбирать стихотворения для моих первых арт-проектов на интернете. Потом это была уже инерция. В сборниках, которые я издаю, – её нет. Я совершенно точно помню, что начал нумеровать стихи, имея за душой не более дюжины, собезьянничав… с издания стихотворений Осипа Мандельштама. Не знаю, нумеровал ли их он сам, или это сделал издатель книги (одной из первых книг погибших поэтов , изданных в перестройку).

Это моё девятнадцатое, согласно хронологии, стихотворение. Но из предыдущих восемнадцати я допустил к печати только два. И фактически, это моё третье стихотворение.

Я очень и очень бережно вынашивал его. Очень долго и осторожно подбирался к нему. И, решая о чём я хочу писать, однозначно выбрал посвящение Андрею Макаревичу. По большому счёту я сам придумал для себя тест на «вшивость». Если бы я его не прошёл, то пожалуйста поверьте, я бы не писал сейчас этих строк. Я бы никогда не состоялся как поэт и творческая личность.

Что скрывать: отталкивался я от Марионеток . Стёртые лица и тусклые краски всегда ассоциировались у меня с бледным отсветом луны на лицах разбредающихся после представления посетителей балаганчика.

Что бы было, если бы куколки в коконе могли бы сами выбирать, в какую бабочку им превратиться?

В процессе написания стихотворения я реально выбрал. Я, не зная, какие бывают, – выбрал. Я, ступив на тропу, ступил на «путь» (думаю ещё не раз я повторю это слово). На мой путь.

Писал я очень долго, переслушивая песни, выбирая образы, отбирая и в меру ещё не отточенного мастерства, шлифуя рифмы. Как это происходило, я вряд ли вспомню. Но в том, что дописывал я ночью, лёжа на полу в спальне моего друга, после его дня рождения – я уверен, как уверен в том, что лидера «Машины Времени» зовут Андрей Макаревич, а меня Миша.