Иван Кирпичев - Альтаир

Трудный снова был прошедший день.
Тяжкий, видно, вес прохожий нёс.
Серой позади бежала тень,
Как усталый старый верный пёс.

Мирный спал за окнами народ.
Чёрный таял день календаря.
Жалкий шёл куда-то пешеход —
Он любовь искал. Похоже, зря.

Дожди пришли в центральный регион
И пешеходы шлепают по лужам.
Земля намокла, дождь уже не нужен,
А он идет, как будто заведён.

Какой-то бесконечный водопад.
За пятницей опять спешит суббота.
Наверное, сломалось в небе что-то,
Ведь дождь идет который день подряд.

Упрямый атлантический циклон.
Вновь люди под зонтами прячут лица.
Мне почему-то по ночам не спится,
Возможно, я в тебя почти влюблён.

Торят жизни путь люди смелые.
Караванщик-Бог проложил маршрут.
По дороге в храм кости белые,
Те, кто не дошел, отдыхают тут.

Мы уйдем, а жизнь будет бить ключом.
Небеса зарей вновь откроют день.
И мелькнув во тьме солнечным лучом,
Полюбив чуть-чуть, мы отбудем в тень.

Быть или не быть – штука спорная.
Осень нам скует золотой венец.
Хоть судьба порой очень вздорная,
Упадет к ногам парочкой колец.

Любви усталые туманы:
Разлуки, радости, обманы…
И мелочью гремят карманы —
Остатки призрачной души.

Мы в жизни этой пилигримы.
Черствы, внимательны, ранимы.
Сквозь осень, весны, лета, зимы
Идем одни в своей глуши.

И воет следом волчья стая —
Мы были прогнаны из рая.
О знаниях чужих мечтая,
Свои порой не берегли.

А где-то колосятся нивы,
И плачут над рекою ивы.
Жаль, рваных чувств слабы порывы,
И долюбить мы не смогли…

На войне, как на войне…
Спит дитя твое под сердцем.
Ты устала, боль в спине,
И глаза как будто в перце.
А в патроннике патрон
Болтовым затвором стиснут…
Тихо всхлипнув, сдержишь стон.
На ресницах капли виснут.
Оболоченный свинец
Мир в стекле прицела запер.
Выстрел… и врагу конец.
Женщина – отличный снайпер.

Избыток мудрости, как крепкое вино
Пьянит порой и навевает сон.
Но кто-то глупый распахнет окно
Взлететь пытаясь с ветром в унисон.
И сделав шаг с обрыва в глубину,
В бессмертие отправит сам себя.
Он мудрости не принял седину…
Она же будет жить, своё любя.

Белый пух, белый снег, белый дым…
Нелегко уходить молодым.
Стонут ветви поникших ракит.
Ворон новенький крест сторожит.

Завершился отпущенный срок —
Жизни смерть преподала урок,
И ученью не видно конца,
Твоего я не помню лица.

Белый лед, белый свет, белый храм…
Тяжело уходить старикам.
Задержавшись на самом краю
Ты подумай про душу свою.

Солнца свет и небесную даль
Не забрать их с собою, а жаль.
Запоет соловей по весне…
Повезло тем, кто умер во сне.

Капля меда тягучего,
Запах сена густой,
Крона дуба могучего,
А в душе сухостой.
На стволах наклонившихся
Обвалилась кора —
От химер нам приснившихся
Избавляться пора.
Этот мир, его чаянья —
Морок призрачных грез.
Он мне кроме отчаянья
Ничего не принес.
И по воле Всевышнего
Всем здесь быть до конца —
Не загадывай лишнего
У иконы лица.
Неба синяя лужица,
Тонет солнышко в ней.
Извивается, кружится
Череда тусклых дней.
Как под тяжестью молота
Мнутся наши мечты.
Вместо бренного золота
Поищи лучше ты
Тень от дуба ветвистого,
Тишину и покой,
Каплю меда душистого,
Запах сена густой.

Хлопнул друг по плечу: «Что унылый, старик?
Может быть, по пивку, просто так, для души?
Да не парься и мелочь свою забери.
Эй, бармен, на мой счёт это всё запиши…»

Улыбнулся, припомнив смешной анекдот,
Что прослушал в тот вечер уже в пятый раз.
А потом захлестнуло волною забот…
Только это уже не о друге рассказ.

В голове пронесётся: «А он не придёт,
И от жён в ресторан мы уже не сбежим» —
Ведь судьба лихо била товарищей влёт,
Постепенно стерев одного за другим.

Сигареты дешёвой развеется дым.
Не болит у меня голова по утрам…
Я один среди них оказался седым.
Не осталось друзей. Все давно уже там…

Серой пылью на дороге распластался в вечность путь,
Ветер знобкий, прах дорожный – бесполезной жизни суть,
Утрамбованы мгновенья в переходе в мир иной.
По колючкам мирозданья человек идет босой.
Прах дорожный, вид унылый прожитых тобою лет,
Только вороны с погостов безразлично смотрят вслед.
От восхода до заката по дороге не спеша
Мрачный хаос запустенья тащит за собой душа.
Странник Божий, верх творенья, утонувший в суете,
От рожденья до кончины жизнь проводит в хомуте.
От пеленок до могилы перехода тяжкий труд.
И для тех, кто в этом мире – обозначенный маршрут.

Утекает по капле в песок
Наша жизнь, как сквозь пальцы вода.
В свой последний из бездны прыжок
Полетела, сгорая, звезда.

Не потрогать рукой дымный след.
Поминальные речи пусты.
Безупречен пластмассовый бред —
Гробовые не вянут цветы.

Ретушер то ли пьян, то ли слеп —
Кривы как-то помады мазки,
И неровно прибит черный креп
По краям неширокой доски.

Со слезами мешая слюну
Топим горе в дешевом вине,
Мы теряем друзей не в войну —
Их от этого жалко вдвойне.

С синим штампом вернется запрос:
«Выбыл ваш адресат навсегда»…
Как бурьян на могилках подрос.
Снова осень, опять холода.

Перепутье чужих дорог.
Перекрестье чужих миров.
Перевязан наискосок
Белым поясом облаков
Небосвод, под которым жду,
Что откроется тайна мне:
Что написано на роду
На обветренном валуне,
Перечеркнутом поперек,
Обогнавшим меня в пути;
Что оставленный мне намек
Вдруг укажет, куда идти,
Расплетая дорог узлы,
С поседевшею головой…
И на гранях другой скалы
Выцарапывать отзыв свой.