Евгений Петраш - Дневная звезда

– Эйли, почему ты не ешь?.. – спросила у нее мать, нахмурившись.

Эйли вдруг заметила, что она и вправду не ест, а уже некоторое время сидит не двигаясь, причем вилка, на которую был наколот кусочек ветчины, завис у нее на полпути ко рту и тоже какое-то время висит без движения. Поняв это, Эйли быстро схватила с вилки ветчину и стала быстро жевать, стараясь нагнать упущенное время, как будто бы она нечаянно вышла из какого-то графика.

Когда завтрак кончился, Эйли прикусила нижнюю губу, свернула аккуратно салфетку, задвинула аккуратно на место стул, чего бы она, конечно, никогда не сделала, если бы ей не нужно было время, чтобы: 1.) еще раз подумать, зачем бы она могла понадобиться господину Смиту; 2.) еще раз не найти никакого ответа на этот вопрос; 3.) еще раз капельку испугаться, не догадался ли о чем-то господин Смит; 4.) подумав об этом, испугаться немного больше; 5.) еще раз попытаться представить себе, как она выйдет на улицу и посмотрит Смиту в глаза; 6.) подумав об этом, начать волноваться; 7.) в конце концов сказать себе еще раз: «Пора. Чем скорее – тем лучше!». И времени ей хватило, тем более что впереди еще была дорога от стола через гостиную в сад.

Она вышла из дома и медленно спустилась с крыльца, осторожно заглядывая между ветвями деревьев и стараясь обнаружить в просветах между ними гуляющего господина Смита. Но Смита нигде не было, и Эйли хмыкнула про себя: «Вот уж странно так странно!..» Пройдя по саду, оглядевшись всюду на тропинках, в маленьких аллейках, на скамейках под деревьями, даже заглянув во все углы, почти за каждое дерево, где бы Смит мог спрятаться, осмотрев с особой внимательностью траву на лужайках (мало ли что), она вышла из сада, пожала плечами и остановилась. Ей было не понятно, в какую сторону еще можно было продолжать поиски, и она в замешательстве оглядывалась по сторонам, улавливая вокруг каждое движение.

И каково же было удивление Эйли, когда она наконец обнаружила господина Смита – в самом неожиданном месте, какое она только могла представить.

Она стояла на самом выходе из сада, там, где тропинка, помедлив немного, собравшись в комок, вдруг разделялась на три рукава, один из которых уходил в даль осиновой аллеи и там ручейком впадал в полноводную реку большого горного тракта, другой петлял через заросший травами луг и нырял с головой в дубовую рощу, уходя в леса вместе с охотничьими тропами, а третий – третий уводил совсем в другую сторону. Он ровной линией спускался с холмика, кругом обходил сад сзади и выводил шагающего по нему человека к самому краю обрыва – на небольшую смотровую площадку, ту самую, где стояли любимые качели Эйли. И теперь Эйли прислушалась очень внимательно, и ей оказалась, нет, не показалось – она точно услышала, как с той стороны доносится легкое поскрипывание. Уж это поскрипывание она не перепутала бы ни с чем на свете! Привыкшая всецело и без сомнений полагаться на свои проверенные уши, Эйли бросилась быстрым-пребыстрым шагом (переходить на бег она все же опасалась) прямиком по своей тропе, завернула за угол, проследовала тихо под деревьями расположившегося сверху сада, и наконец вышла на площадку, застыв от недоумения. Господин Смит сидел к ней спиной и спокойно раскачивался на ее качелях, левой рукой держась за стальную цепь, другую положив на соседнее место, мечтательно подняв голову и глядя вперед на долины и леса.

Эйли нахмурилась и осторожно пошла вперед. С одной стороны ей не хотелось издавать шум, чтобы еще какое-то время держать в тайне свое присутствие, да заодно и не отвлекать господина Смита, а с другой – хотелось наступить на какую-нибудь ветку, чтобы она хрустнула, потому что Эйли не знала, как показаться Смиту на глаза, ведь чем ближе она подходила – тем хуже становилось ее положение, с каждым шагом она как бы все больше и больше превращалась в бессовестную шпионку. Наконец это возрастающее напряжение внутри Эйли снял сам Смит: куда-то в простор дали, даже не повернув головы, он сказал:

– Я тебя очень сильно понимаю, Эйли.

Эйли остановилась, как вкопанная, не имея понятия, как он все же узнал о ее присутствии. Поразмыслив, что бы сказать, она наконец ответила:

– В чем… вы меня понимаете?..

– Понимаю, почему ты так любишь это место. Здесь и правда замечательный вид. Эти качели будто волшебные, не правда ли?..

Эйли улыбнулась, в этот момент к ней почему-то снова вернулась смелость. А может, она просто забыла, что нужно чего-то бояться. Она подошла и встала рядом с качелями, справа от них, возле пустого места, и взялась рукой за железный столб, который сверкал белизной краски.

– Да, это точно, – ответила она.

– Эйли, это ты нарисовала?.. – спросил у нее Смит, показывая рукой на покрашенные в такой же белый цвет доски сиденья рядом с собой – там чем-то острым была выцарапана странная небольшая спираль, круги, каждый из которых был внутри предыдущего, и в конце концов они сходились в точку.

– Да, я, – ответила Эйли, мелко покивав.

– И что это значит?

– Я не знаю… Мне просто захотелось что-то нарисовать – и вот, так получилось. Я теперь понимаю, что испортила краску…

– Нет-нет! Ничего подобного. Ты не испортила краску. Ты сделала нечто гораздо большее – ты оставила здесь след от своего присутствия! Теперь любой, кто будет сидеть на этих качелях, увидит это и поймет: вот, здесь сидела Эйли, и однажды ей захотелось что-то нарисовать – и вот, что получилось. Это точно была она, потому что никто другой никогда не смог бы нарисовать такой рисунок!

Эйли рассмеялась в ответ:

– Да это же просто линия!..

– Нет, это не просто линия. Ты и сама это знаешь, но только не можешь объяснить. Не потому, что тебе не хватает слов, а потому что такие слова вряд ли найдутся. Есть ведь вещи, которые глупо пытаться называть словами, это пытаются делать только дураки, да и к слову сказать, не весьма успешно… А гораздо проще и правильнее сделать один маленький рисунок – и вот, все сразу ясно. Ведь я прав?

– Наверное…

Смит посмотрел на нее снизу вверх, улыбнувшись и кивая головой.

– Эйли, садись рядом со мной, – он хлопнул ладонью по белизне досок и махнул призывным жестом.

Эйли послушно приземлилась рядом, схватившись правой рукой за цепь. Смит оттолкнулся от земли ногой, и они отправились в аккуратный полет вперед и назад, ветерок легким прикосновением взвевал волосы Эйли, на лице у нее заискрилась улыбка.

– Это не просто линия, Эйли, в этом все и дело, – продолжал Смит, глядя то на светлое лицо Эйли, то на светлые дали впереди. – Точно так же, как эти качели – не просто качели, а что-то гораздо большее, так и эта линия, которую ты изобразил на них – это не просто линия, а что-то гораздо большее. – Смит улыбнулся и помолчал несколько минут, а потом произнес: – Скажи мне одну вещь, Эйли. Только скажи честно. От этого многое зависит. Ты когда-нибудь была там? – и он указал рукой вдаль.