Александр Стоянов - Парус лунной реки

Флюгер вертится где-то,
вечное соревнованье,
медью толкая лето
осени в подсознанье.

Ветер вздыхал устало,
засевая пшеницу,
флюгеру ночь кивала,
пряча свои ресницы.

Скоро уснёт движенье
в золочёной пустыне,
сумерек преображенье
тени на землю кинет.

В глазах затуманенных эха
плывут облака —
над формулой дня и успеха
их песня легка.

Скучают протяжные дали
за сердцем весны.
Берёзки как жертвы баталий
в просторах лесных.

Безветрие или забвенье —
вращенье колёс,
картинное запустенье —
высокий утёс.

Над миром бегущим куда-то,
над азбукой тел
мой ангел из белой палаты
за солнцем взлетел:

где кони гуляют на воле
и с облачных круч
сбегает в расшитом камзоле
божественный луч.

Я прочитал в глазах у зебры
вопрос и шум прохладных джунглей,
подъём стопы и крик слоновий,
в кустах шуршанье игуаны.

Кристаллов полон образ ветра,
в изгибах пальм танцуют осы,
а за туманом возле солнца
балет фламинго с горизонтом.

Мелькает в призрачном сознанье,
как солнце светит круглым шаром,
и убегает вдоль дороги
ночной патруль в объятья бездны.

Там в длинных тенях на равнине
изящный всплеск красавиц томных,
в одеждах путаются волны,
а речь смешлива и прозрачна.

Как грациозен бег олений,
рогам их воздух не помеха,
за ними смотрит из саванны
царь всех зверей и инквизитор.

Губами чёрными гориллы
ведут рассказ о позабытом,
клубится пыль между деревьев,
игру затеяли лемуры.

А где-то к небу на вершинах
сияньем белым снег искрится
и снежный барс рычит на ветер,
ковёр из трав поёт от света.

В полосках зебры стать покоя,
в глазах исканья и надежда,
в походке двигатель саванны,
как в песне белое на чёрном.

Мир скользит в окне квадратном,
как вода по перекатам,
в этой вечной битве ратной,
всё течёт, всё безвозвратно.

Снег бомбит деревья, землю,
скрыть стремится всё худое,
ледяное чьё-то зелье
служит миру и покою.

И качнётся лет ограда
в сером небе безучастном,
как печать тоски напрасной
Божьего коснётся сада.

Буйное теченье ветра,
скрип планет золотокрылых,
радость жизни безответна,
будет то, что уже было.

Сказка расцветёт под небом —
небом северным, холодным,
звёзд пастух полуголодный
всё украсит белым снегом.

И раскроет свои веки
существо легенд старинных,
растворятся лет парсеки,
убегут на ножках длинных.

И споткнётся буйство красок
о порог печати белой,
и заснёт под толстым настом,
сляжет в кому быль и небыль.

Мы жили в своём доме,
на природе.
Дрожит на воле радости поток.
А вдалеке,
в лесу
и в чистом поле,
России древней прячется исток.
Там нет машин
и нет вранья,
злословья.
Там караван речушек и полей.
И зорким взглядом не объять приволья.
И нет на свете Родины милей!
Там солнца свет добавит нам веснушек,
а соловей споёт лесную трель.
Не счесть в лесу берёзок и осинок,
и озеро похоже на купель.
Я путешественник,
люблю бродить —
не скрою.
Но сколько б в мире мест не встретил я.
Люблю я русский ветер на родном
просторе.
Здесь духи моих предков в диком поле
и здесь живёт семья моя.

Ритм рождается – ритм умирает,
миг качается – миг улетает.
Ветки ёлочки в белом инее,
церковь радует светлым именем.
В створках пламени сила вечности,
жжёт желания чёрной нечисти.
В ритмах зелени ритм цветения,
ветром пламени тьма развеяна.
Ритмы водные, ритмы звёздные,
солнцем сбитые, смяты грозами.
Ритм отчаянья, ритм спасения,
в цвете радуги сны весенние.
В редких капельках счастья нежного
ритмы музыки царства смежного.
Ритм вплетается в свет вибрации
алгоритмами вечной грации.

Поля-поля, промозглые поля
несут холмов и речек очертанья.
Молчит седая и усталая земля —
плывёт эфир под ветер умиранья.

Природа спит, блестят луной моря.
Лежит под звёздами уснувший путник.
И стук копыт, и ржание коня
разносит ночь, как тоненькие прутья.

Волшебный плёс колышет ветерок.
Скрипят мосты, отсвечивают окна.
Поля луне подставили свой бок —
огни вдали подмигивают блёкло.

Ушёл вагон, наполненный теплом.
Ушёл певец по сгорбленной дороге.
Туда, где напоённый светом дом, —
Туда, куда несут хмельные ноги.

Перевёрнутое время плавно уходит высоко
в горы.
За ними пастбище ветров и поле матери-
природы.
Город размазан по всей долине ровным
слоем —
придавлен к засушливой земле, дающей
всходы.

Океан – лежит верным псом и никогда
его не покинет.
Улицы – как взлётные полосы, длинны
и однообразны.
Голубь – говорит со своей подругой
о радостях жизни.
Дома, цветы, магазины, крыши, фонари,
словно стразы.

В лицах людей нет печали – они полны
оптимизма.
Даунтаун – заболел кубизмом ещё
в прошлом веке.
Пирамиды офисных фараонов блестят
вещизмом.
Звёздные люди укрылись от страшного
человека,

живущего в бесконечных сотах —
земляных полянах.
На пляже в Санта Монике кресты,
полумесяцы и звёзды —
память о солдатах погибших
и о политике рьяной.
Инка за рулём Доджа – во власти рэпа —
гонщик поздний.