Надежда Скорнякова - Серебро на изумрудах

Мой приступ горяч и неистов.
Сняв тела навязчивый гнет,
Я бью по истерзанным листьям,
Смывая с них пыльный налет.

Я реками движусь по плитам,
В моря обращаясь легко.
Я – дождь. Я теперь многолика.
И мне не придумать оков.

Вне времени, вне категорий
Я буйствую, ветром ярясь.
А тучи, вздымаясь как горы,
Все прочат стихийную страсть…

…Стук капель – великая малость.
Лишь душу ты им растревожь,
И кажется, что не осталось
Иного на свете. Я – дождь.

В синь, в вышину уходят ветви исполина
(Пред ним песчинка среди прочих – человек).
Двуногих многих в своей жизни длинной
Встречал он, пережив давно их век.

Но вот один нашелся среди прочих,
Поймал момент – и оба в вечность шаг
Свой сделали – двуногий и безногий,
А все крыла лазоревого взмах.

Морщинистая кожа великана
Истрепана следами прошлых бурь,
Но скрыла плоти обнаженной раны
Цветов живых воздушная лазурь.

И восхищая всех, кто ищет взглядом
Прекрасное среди рутины дней,
Крылатая кора – для глаз отрада —
Взор привлекает необычностью своей.

Расплескалось небо на лице —
Первый ливень с громом, майский, теплый,
Шествует в сияющем венце
Молний по асфальту и по стеклам,
По аллеям и по площадям,
По колено утопая в пенных реках.
И в плену у майского дождя
Ощущаю прежнею себя —
Самым рассчастливым человеком.

Что снег растаял, и вокруг лишь лужи
И грязь остались после зимних вьюг,
Пусть не печалит Вас, мой милый друг!
Земля, очнувшись после долгой стужи,

Сияющему солнцу с синевы
Еще споет свои цветенья песни.
Грязь – не беда! Она – предвестник
Цветов весенних, листьев и травы!

Шаровою молнией, меж ветвей замерзших
На-гора взбирается выше в небо солнце.

А весна-красавица распахнула шубу,
Деревца укутала, ей деревья любы.

Скоро все изменится, побегут ручьи,
В проталинах подснежники зажгут глаза свои…

Пусть порой не верится, что придет весна,
Ты спроси у деревца, очнулось ли от сна,

И увидев легкое качание ветвей,
Его верой в теплое душу отогрей.

Третьи сутки туман. Небо бродит меж стен,
Меж кустов и деревьев, не в силах подняться.
Его мягкий и белый навязчивый плен
Растворяет предметы. И стало казаться,

Что весь мир утонул в облаках неспроста.
Неспроста третий день бродит небо все ниже.
Одиночества давит его высота,
И стремится оно к людям сделаться ближе.

Травы некошеной
Полны, шумят луга.
Дорог нехоженых
По ним течет река.

Там волны россыпью
Гуляют на ветру.
По пояс в брод брести,
Не выгрести к утру.

В нее с разбегу бы
Без огляду нырнуть,
В медвяном омуте
Беспечно утонуть

И, васильковый цвет
Сминая головой,
В жужжаньи пчел
Сближаться с неба синевой…

Замерло. Затихло. Затаилось
Все, что днем стремительным ключом
В чаше жизни сумасшедшей билось,
Солнце лампы заменив свечой.

Ночь укрыла город до рассвета,
Сбросив шелуху его сует.
И как мелкую блестящую монету
Я кручу в озябших пальцах свет.

Кривые, щербатые, словно рояля
Звучащие клавиши – свет с полутьмой,
Ступени истертые вверх поднимали
Куда-то в не здесь с ледяной мостовой.

И свет от оконца, их медью залившего,
Все только и мог – добавлял торжества,
Маня за собою невольно ступившего
В расставленный кем-то капкан волшебства.

Чернильной кляксой ночь по небу растеклась.
Померкли краски дня. Повсюду правит темень.
С небесным ЖКХ стремлюсь наладить связь.
В ответ моим потокам возмущений

Фонарщик поднебесный, облаками хмурясь,
Свой перекур закончив, над землей зажег
Фонарь луны в плетеном веток абажуре
О первых звезд дрожащий огонек.

Вроставший в землю, обветшалый дом
Был куплен, чтоб его пустить под снос.
Снесли его, и новый возведен,
Но во дворе остался старый абрикос.

Средь металлических лесов, в асфальт
И мусор искривленный стан вонзая,
Цветеньем буйным радость, и печаль
В моей душе уставшей он рождает.

Меня печалит то, что он в цвету
Так неуместен средь строительных отходов.
А радует, что эту красоту
И через мусор донести смогла природа.

Выводит кисти кисть, в кисти руки зажата.
И нежных лепестков уж виден силуэт.
Рисует человек цветов живых портрет.
Цвет передан отлично, но вот запах…

В листа навеки заключая полотно,
Поймал прекрасное как птицу в клеть художник.
Цветет сирень – искусства высшего заложник —
Ей не дано увять… И пахнуть не дано…

Тучи мчатся, свинцовые, грозные.
А под ними как нежный зефир
Белоснежный, сверкающий мир —
Облака невесомыми гроздьями.

Солнце вышло, умывшись грозой,
И в порыве безудержной радости
Расплескало огромную радугу
Так, что в пору объять шар земной.

В тот же миг ожило все кругом.
Всюду стало прохладно и чисто.
Лишь шумят возмущенные листья,
Растревоженные ветерком.

Вчера была весна, а нынче пчел
Слепяще-белых рой кружит, кусая.
Весна – она капризная такая:
То ясен день, то дождь, то снег пошел.

Это мой город, и нынче в нем бродит весна,
Мутных витрин омывая усталые очи
Первым дождем. И все ближе беспечные ночи,
Те, под покровом которых совсем не до сна.

Все еще серо, но повода плакаться нет.
Видишь, на ветках меж капель набухшие почки.
Скоро они оживут, обнажая листочки.
Ну а иные, сначала распустятся в цвет,

И аромат, разойдясь, опоит допьяна…
Предвосхищая грядущие дивные ночи,
Мутных витрин омывая усталые очи
Первым дождем, в моем городе бродит весна…

Сегодня с утра неожиданно снег закружил,
И зимние пчелки порхали над садом в цвету.
Карнизы ревели навзрыд. И их слез перестук
(Не знаю зачем, от чего?), но, однако, был мил.