Алина Волку - Реквием по Эрику. Стихи, вдохновлённые Призраком Оперы

Я не стану ей мучителем!
О, до самого конца
Не узрит она учителя,
Его мёртвого лица…

Одиноким буду гением,
Добрым духом за стеной…
Пусть ей дарит вдохновение
Благородный голос мой!..

Я видел его! Все вы знаете, право —
Я честен, я врать не привык!
Мой будет рассказ, господа, вам по нраву
О том, что узрел я в тот миг.

Он страшно худой, этот призрак во фраке,
Глаза смотрят прямо. Они
Видны, как мне кажется, только во мраке.
В них тускло мерцают огни

Кромешного ада… Их взгляд осторожен,
Лицо же… О, не позабыть!
Иссохшую, грубую, жёлтую кожу
С пергаментом можно сравнить,

На череп натянутым, лысый и гладкий,
С остатками тёмных волос.
И знаете что… на лице его гадком
Отсутствует полностью нос!

Сей вид произвёл на меня впечатленье
Ужасное. Но растеряться не смел.
Поверьте – почти я настиг привиденье!
Но, всё-таки, я не успел.

И всё же я знаю заветную стену,
В которой тот призрак исчез…
Хоть ужас, признаться, проник в мои вены,
Разжёг он во мне интерес!

Что может таиться за этой стеною?
Его – привиденья – секрет!
Ну что ж. Я, Бюке, его тайну раскрою!
Друзья… Почему бы и нет?…

По принужденью или приговору
Раз совершив смертельное пике,
Висел себе повешенный Бюке
Средь декораций к «Королю Лахору».

Не то чтоб он кому-нибудь мешал,
(Естественно, ведь он – немножко мёртвый)
Распухшего, похожего на чёрта,
Его зачем-то кто-то взял – и снял.

Небрежно повалив его на пол,
Да так, что и смотреть было неловко,
Воришка с его шеи снял верёвку,
Да резко так! Наверное – был зол.

И вот уже лежал он, распростёртый,
Гармонизируя легко с кромешной тьмой,
И был он всё такой же – не живой,
А безусловно сильно уже мёртвый.

Но вот теряюсь я в формулировках —
По поводу хищения, ага…
Ну, видимо, как память дорога
Была кому-то странная верёвка…

Перед ответственным вечером прима
Очень хотела побыть в тишине,
Только блаженный покой её мнимый
Возглас развеял малютки Жамме.

Что за напасть?… Только голосом тонким
(Правду ли, выдумку? Вот в чём вопрос!)
«Это был призрак!» – вскричала девчонка,
Сморщив от ужаса славный свой нос.

Ла Сорелли – всех их старше, смелее,
Сделала вид, что ей всё ни по чём.
Только вот крестик святого Андрея
В пальчиках тонких зажала тайком,

Выпрямив гордо роскошную шею,
Властным движеньем расчистила путь,
И в коридор заглянула, робея,
И прошептала: «Здесь есть кто-нибудь?».

Нервно вздохнув, не дождавшись ответа,
Прима закрыла уверенно дверь.
Девочек глупых из кордебалета
Взглядом окинула: «Ну, что теперь?».

– Мы его видели! Он где-то рядом!
– Страшный, аж жуть! Как его я боюсь!
– Призрак во фраке!
– С мерцающим взглядом!!
– Я одеваться одна не спущусь!!

Кто-то кричал, кто-то всхлипывал тайно,
В страхе трепал кто-то свой оберег…
И обронила, как будто случайно,
Темноволосая, тонкая Мэг:

– Глупости всё! Не хочу я обидеть
Здесь никого. Только правда одна —
Призрак никто не способен увидеть!
Но… говорить я о том не должна…

Тут же к ней стайка девчонок прильнула —
Знать все хотели о правде и лжи.
Слышалось только средь общего гула —
«Ну расскажи, расскажи, расскажи!!»

Ла Сорелли лишь тревожно вздыхала —
Больше не грезила о тишине…
Гордая прима совсем не желала
С призраком встретиться наедине.

Лёгким трепетом грёз нежный голос дышал,
И порхал, словно райская птица.
И в блаженстве внимал очарованный зал
Этой маленькой фее-певице.

В её пеньи в тот миг так волшебно сплелись
Звуки музыки с мыслью поэта,
Что казалась, душа её просится ввысь
С вдохновенной душою Джульетты.

Это был светлый сон неземной чистоты,
Это было само вдохновенье!
Трепетали сердца от такой красоты —
От её совершенного пенья.

Когда вдруг, заменяя коллегу свою,
Она начала петь Маргариту,
Очутился весь зал словно в мирном Раю,
Где земная вся горечь – забыта.

И сквозил её голос такою тоской,
Он такой был тревожный и сладкий,
Что все женщины в зале теряли покой,
А мужчины – рыдали украдкой.

То звучал этот голос как ласковый стон,
То тревожно, то трелью игривой,
Но достиг совершенства небесного он
В триумфальном, чарующем трио.

То была Маргарита! Сама, во плоти!
Удалось ей так с музыкой слиться,
Что теперь никому, никому не уйти
От манящего зова певицы!…

Пусть я весьма неделикатна,
Но, всё же, не понятен мне
Успех, триумф невероятный
Такой певицы, как Дае.

Не знаю, право, в чём же дело,
И что там за учителя —
Но раньше ведь Кристина пела
Совсем как ржавая петля!

Ещё тому назад полгода
Едва лишь открывала рот,
Теперь ей не дают прохода—
Вот как божественно поёт!

Всегда была такой тихоней,
Никто не знал её саму…
И вот – блистает, как на троне!
Но как так вышло? Не пойму…

Вот ведь загадка непростая!…
Да что я всё о пустяке?
Пойду-ка лучше разузнаю,
Что там с повешенным Бюке!

Ох, Рауль! Наконец-то я пламя в глазах
Его вижу. Он, братец мой бедный,
Слишком скучно живёт. Да, в столь юных годах
Добродетельным быть даже вредно!

Пусть потешится. Слишком уж молод мой брат
Чтоб сидеть взаперти, как отшельник…
Вот, к певице собрался. Ну что же, я рад.
Но он знает дорогу, мошенник!

Как бежит, как он рвётся! Ох, маленький плут!
Удивляешь меня ты! Ну что же,
Коль обрёл фаворитку, и слухи не врут —
То с тобою мы в этом похожи.

Только будь с нею честен и не лицемерь!
Не жениться ж на ней… Ну, ты понял.
Эй, Рауль! Он же выставил всех нас за дверь!
Вот и верь этим скромным тихоням!

Взял – и выставил всех, да с лукавством змеи —
Чтоб с красавицей уединится!
Ну ты, братец, и плут! Узнаю де Шаньи
Ну, любуйся своею певицей!

Заслужил, заслужил, хитроумный наглец!
Развлекайся же с этой Кристиной!
Ох, Рауль!…Не пойти бы мне, наконец,
Пообщаться с моей балериной?..