Татьяна Славская - И в зеркале моём, и в зазеркалье… Стихи и проза

От домашних чертогов,
где уют и родня,
чувство вечной дороги
поднимало меня.
Не мешала погода —
что мне слякоть и зной?
В этой жажде ухода
всё приемлемо. Но…
За всю жизнь, как ни странно,
не решила – ей-ей! —
домосед я иль странник
по природе своей.
И что было – то было,
а что будет – то будет,
если горя избыток
души не остудит.
И не знаю покуда,
и не в помощь примеры —
то ли вера от чуда,
то ли чудо от веры…

Остаток лет, замешанный на боли,
и меньше сил… Но замыслов – всё боле:
понять, найти, увидеть, осознать,
посметь, успеть, испробовать, изведать,
и миру сокровенное поведать,
и что оно услышано – узнать…

Все эти ссоры, споры, свары,
раздоров дымные пожары —
вражды бессмысленный поток…
Как защититься от удара,
тебя сбивающего с ног?
Держусь надеждой: «Дай нам Бог,
дай Бог – и мне, и всем живущим —
не погубить живую душу,
чтоб нас, усталых и недужных,
хватало на добро и дружбу…»

Беззвучье. Безъязыкая тоска.
Молчание на грани онеменья.
И тонкой струйкой тёплого песка
сквозь пальцы утекает вдохновенье.
Тускнеют краски. Меркнет синева.
И тьма грядёт. И рушатся основы.
Теряют смысл и звуки, и слова…
Но – теплится несказанное слово.
Ещё тоска не выпита до дна,
ещё душа устало-осторожна,
ещё вокруг всё та же тишина…
Но музыка – уже возможна.

Как часто я в жизни чего-то боялась…
Боялась – какою окажется старость?
Боялась жары и боялась простуды,
боялась разбить дорогую посуду,
боялась, что дело не сделаю к сроку,
по-женски боялась судьбы одинокой,
боялась насмешек и грубого слова,
надежды напрасной и умысла злого,
боялась, что люди за что-то осудят,
боялась – будильник меня не разбудит.
Тревожила душу мне всякая малость —
я даже бояться порою боялась.
Гадала – что завтра со мною случится?
Спеша, суетясь, что-то в жизни решала…
А жизнь проводила иные границы
и в бездны иные меня погружала,
да грузом забот неизбывных давила.
Но – было что было…
И э т о – о с т а л о с ь.
Чего же тогда я так долго боялась?
Но только на грани душевного краха
мы жить начинаем без этого страха.

Зачем я? Куда и откуда?
Что зло есть, а что – благодать?
Нет, жизни великое чудо
и разумом всем не объять…

Себя поведав мимоходом
берёзе, ветру и ручью,
то знахарствую, то лечу
вселенски вечные невзгоды.
Жизнь не деля на быль и небыль,
всего со всем приемля связь,
тянусь к простой горбушке хлеба
и ем её, не торопясь.
А в непонятных сновиденьях
совсем обычные дела
вдруг поразят соединеньем
Добра и Зла, Добра и Зла.
И снова – путь, движенье, действо,
то праведничаю, то грешу,
но – постороннему судейству
души своей не обнажу.
Без чьих-то просьб и вещих знаков
себя другим я раздаю,
но, приобщась к душе инакой,
её приемлю как свою.
И до сих пор ещё не знаю —
там, на безмолвной глубине,
душа моя или… чужая
живёт во мне…

Беспечный, вечный жар в крови
у мирозданья на виду…
Ещё чуть-чуть – и две любви
меня на свет произведут.
…Ещё чуть-чуть – и я шагну
из материнских рук надёжных
в свою двадцатую весну,
где так светло и бестревожно.
…Ещё чуть-чуть – и всё сумею,
и храм воздвигну для двоих,
и всё осилю, всё посмею,
и дотянусь до губ твоих.
…Ещё чуть-чуть – и взрослый сын
увидит у меня морщины,
и сын, родившийся у сына,
добавит парочку морщин.
…Ещё чуть-чуть – и я замечу
груз лет, что давит мне на плечи.
А впрочем, разве в этом суть?
…Ещё чуть-чуть – и миг настанет,
когда меня уже не станет.
А мне б ещё чуть-чуть… чуть-чуть…

Мы ходим по жизни порой, как по лезвию,
то никнем, то вызов бросаем судьбе…
Но есть в этой жизни Добро и Поэзия,
что в трудный момент да помогут тебе…

Мы, разбредясь по собственным квартирам,
по душам собственным – чужие, не зови! —
не ощущаем, сколько в этом мире
л ю б в и.
Восторженной. Отчаянной. Больной.
Погрязшей в суете и мелких распрях.
В душе угрюмой мечущейся страстно.
Абсурдной. Вдохновенной. Озорной.
Увядшей как осенняя листва.
Поруганной. Отверженной. Гонимой.
В неведеньи проследовавшей мимо
того, кто ждал её как божества.
Надменной. Безнадёжной. Виноватой.
Огромной – не унять и не объять.
Всесильной и беспомощной. Распятой
и вновь восставшей из небытия.
Нелепой и смешной. Косноязычной.
Меняющейся, странной, многоликой…
И всё-таки – в любом своём обличье! —
в е л и к о й.

Так увидеть любимых захочется…
Но судьба возражает – «Нет!»,
нас готовя к тому одиночеству,
где уже ни любви, ни сует.

В пространстве лет
рассыпаны мгновенья…
Что скрыто в них?
Прозренье? Озаренье?
В мелодию
сплетённые созвучья
иль россыпь разных нот —
на всякий случай?
К познанью
непрот о ренные тропы
или спрессован в них
готовый опыт?
Священный текст
иль чистый лист бумаги —
пиши, твори,
исполненный отваги?
В них росчерк света
или сгусток тьмы?
Что ищем мы?
Чего боимся мы?

Верю, верую – что бы ни сталось со мною,
не умру я – уйду в измеренье иное.
В измерении том – без сумятицы чувств,
без надежд, без одежд, – знаю, я приживусь,
и обетов земных, верьте, там не нарушу,
на иные весы положив свою душу.
И со мною уйдут – и не надо иного,
и меня осенят, как земная награда,
только отзвук прощального слова,
только отсвет печального взгляда…

Яполную чашу воды иль вина
придвину неспешно к застолью,
не требуя выпить немедля, до дна, —
пусть жажда диктует, и только.
Несу своё Я – пусть полно до краёв! —
легко, ненавязчиво, исподволь…
Да будет последнее слово мое
не проповедью, а исповедью.