Иллона Александрова - Ведьмин рай

Что же такое война и свобода?
Мир разделен на господ и рабов.
Жаркое лето в долине Эврота.
Спарта живет, еще Спарта живет.

Мир осязаемый хрупок и нежен.
Красной парчою укутанный стан,
Красного цвета все их одежды,
Все их надежды – только туман.

И равнодушные к холоду, к зною,
К голоду, к разным лишеньям в пути,
Мальчики Спарты не стонут, не ноют,
Им бы скорее на битву идти.

Гордость и смелость сродни в них гордыне,
Слава и подвиги сгинут в веках.
Воин-спартанец скажи свое имя?
Лишь бесконечная тяжесть в ногах…

Страшная участь младенца-урода
Падать на камни с высокой скалы.
В сердце, скажите, какого народа
Души несчастных младенцев мертвы.

Ради чего столько войн и походов?
Кто станет следующей жертвой меча?
Жаркое лето в долине Эврота.
А над прибоем младенцы кричат…

Что в каком котле бурлит,
Мама, не учи!
Я по запаху пойму,
Где Сурья, где щи.

Взор орла, а нюх лисы.
Мама, не учи!
Ведь с рожденья у меня
Чуйка не молчит.

Ночью вижу я, как днем,
В трансе ли, в бреду,
Не воспользовшись огнем,
Путь домой найду.

Слышу дальний звон церквей.
Не по нам ль звонят?
Много страхов у людей,
Как в хлеву ягнят.

Волчья шкура, говорят,
На моих плечах.
Мор скотину уложил,
А по мне звонят.

Я у ветра попрошу
Силу трех мужчин,
У огня я попрошу —
Языков лучин.

У воды я попрошу
Вход в тень-сумрак дня,
И в потусторонний мир
Тропку для меня.

И на темной стороне
Мы построим дом,
Чтоб туда не доходил
Колокольный звон.

Добавь в котел помет летучей мыши,
Еще песок из Саблинских пещер.
Под Выборгом есть каменные ниши,
Хранящие остатки древних тел,

Завернутых в божественные руны.
Здесь спит Гармония. Нет перевеса Сил.
Иначе бы давно весь мир подлунный
Мой господин в руины превратил.

Мой господин, он самый справедливый,
Он никогда не предает друзей,
И никогда он не лишает силы,
Того, кто всех ему пока нужней.

Но никогда врагов он не прощает.
Нельзя прощать того, кто пренебрег
Доверием. Враг слаб, враг умирает.
А мы еще немного поживем.

Дать шанс планете переобновиться
Возможно только на пороге тьмы,
Наш мир туда усиленно стремиться,
А вместе с ним стремимся туда мы.

Все наши мысли черные, как тучи,
Набухшие, в секунде до грозы.
Мой господин становится могучим,
И вместе с ним могущественней мы.

Добавь в котел помет летучей мыши…
Рецепт старинный. Он сорвет замки.
Он распахнет все каменные ниши
Прикосновением моей руки.

Я получу всю силу древних капищ,
Всю Силу Веры предков и богов…

Их хоронили за оградой кладбищ…
Самоубийц. Убила их любовь.

А их убийцы продолжали править,
Пожав плечами, дальше, не тяни,
Ведь ни они же стали палачами,
Орудием убийства, ни они.

Мой господин, ты самый справедливый!
Я заберу всю боль погибших душ,
Кому любовь открыла пасть могилы,
Но музыканты не сыграли туш,

И не было им оружейных залпов,
И не было надгробного креста.
При жизни наполняла мощь азарта,
И безрассудной страсти красота.

Я вижу все они передо мною.
Все дети тьмы. Наследье Сатаны.
Когда и я была еще живою,
Я знала, что мы все обречены.

Обречены на вечные страданья.
Но душ заблудших дай забрать мне боль.
И там, у каменной стены, без слов прощанья,
Мне приговор любви зачесть позволь.

Похоронить все то, чему служила,
Из-за чего была порой слаба.
Помета видно я переложила,
И взорвала в себе любви раба.

Мой господин, я становлюсь свободной,
И душу рвет мне абсолютной свет
И музыка, неслышимая с роду…
Но ни любви, ни боли больше нет.

Когда между нами выстрел,
Короткой, как зарево мысли.
Когда другим на потребу,
И губы, и это небо,
В холодный уйдем рассвет.

Когда открываешь в прострации
Признаки импотенции —
Это желаний кастрация
С симптомами абстиненции.
Безжалостный переучет.

Добавленное время
Ни в счет,
Ни в укор,
Ни в тему.

А вместо сердца лед.
Чую твою измену.

Мусорный бак. Пролет.
Кружево злых перил.
Ты для меня – весь мир.
Ты меня не любил.

Над алыми парусами месяцами
Плачет Ассоль.
Ты – и вода, и пламя,
На выходе – голый король.

Ты уже совсем старый,
Измученный и больной,
Как дребезжанье гитары
С порванною струной.

Когда между нами выстрел
Из двух стволов прямо в висок.
Рисует малиновой кистью
Художник твой образок.

Почти святой.
Не хватает крыльев и нимба.
Почти ручной.
Напомни свое мне имя.
Памяти нет никакой.

Стерлось все. Смыто слезами,
Как проливными дождями.
Голосом за спиной
Окликнули, соблазнили.
И снова плывут облака
Над свежезарытой могилой.
Ты больше не мой. Пока