Иллона Александрова - Ведьмин рай

Апокрифичный, тайный и неясный.
Я становлюсь, как синхрофазотрон.
Заряженной частицею пространства.
Мой ускоритель, кажется взбешен,

Кричит и стонет: «Изгоните бесов!
Я очарован красотой ее!
Она – Богиня! Ангелов принцесса!
А я всего лишь… В общем, не мое!»

Порубленный на части, как в бурито,
Растекшийся, как масло на огне.
Я – экзорцист! Любовь моя убита!
И холодок могильный по спине.

Ты, как сталактит, «натекший по капле»,
Свисающий надо мной с потолка,
Обнимающий мохнатой лапкой,
Напоминающий человека-паука.

Узурпируешь мою волю,
Как узоры и патология.
Аномалия магнитного поля.
Гирудотерапия при урологии.

По пояс в холодной воде,
Как в мутных коридорах твоего сознания.
Ты повсюду и нигде,
«И никогда больше» по собственному признанию.

Всегда мрачен,
Как тысячи обезглавленных икон,
Нерешенной задачи
Архимедов закон.

Вылилась вода из сосуда и утекла,
Во всем виновно погруженное тело,
Ты, свисающий надо мной с потолка,
Тоже не знаешь в чем дело?

Как узоры и патология.
Ты узурпируешь мою волю.
С таким раскладом протяну ноги я
Или раздвину. Кто будет спорить?

А говорят, Latrodectus mactans
Жрут своих пауков,
Сразу после секс-акта,
Без дураков.

Завидую «черным вдовам»,
За правило – обезглавливать,
А после плести узоры,
И новых самцов отлавливать.

Свисающий, обнимающий, напоминающий…
В приступе арахнофилии,
Своего паука принимающая
За Миссию!

Презревший Свет, познает Тьму —
Любовь и ненависть колдуньи!
Здесь нет вопроса: «Почему?»
Здесь все ценою в полнолунье.

Здесь деньги – медяки для глаз,
Как плата скорби. Принимаешь,
Ты жертву, в этот ранний час?
Иль до обеда отпускаешь?

Ты в душу загляни свою.
На время стану я тобою.
Поверь мне милый, не шучу!
Я разум твой собой закрою.

Твоими стану я глазами,
Руками, голосом. В груди
Я стану сдавленным дыханьем.
Ты мне ли крикнул: «Уходи!»?

Со мной хотел ты распрощаться?
Да ты уверен, что со мной?
Хотел с другой земного счастья?
Желал с другой найти покой?

Презревший Свет, познаешь Тьму!
Любовь и ненависть больную.
Я растворяюсь, как в дыму,
Последний раз тебя целую.

И пью, твою живую кровь.
Твоими стала я глазами.
Ты растоптал мою любовь.
За это будет наказанье.

В твоей душе нет ничего.
Она пустая. Шар воздушный.
Я пламенем сожгу его.
Хотя уже не так и нужно.

Ты мне ли крикнул: «Уходи!»?
Ты знал, кого ты обижаешь!
За пустоту в своей груди
Ты сам отныне отвечаешь.

Я покидаю разум твой.
Твое я сердце оставляю.
Ты что-то там хотел с другой?
Конечно, милый, разрешаю!

Но в твоем сердце нет тепла.
Там нет любви. Там нет печали.
Пока тобою я жила,
Нас вроде ангелы венчали?

Я все с собою забрала.
Любовь и ненависть колдуньи.
Да, будь ты проклят! Прокляла.
Здесь все возможно. Полнолунье.

Хвостики мышиные, паучки сушеные,
Мужички живые, все умалишенные.

Ночные звезды пастухи над нами,
Как фонари небесные нам светят.
А мы лежим с открытыми глазами,
Мы для Вселенной маленькие дети!

Бескрайнее, безоблачное небо.
Под нами остывающий асфальт…
Уже не важно быль оно или небыль,
Уже все в прошлом и уже не жаль.

Через века и сотню поколений,
От самого заката до зари,
В ночное небо снова смотрит гений,
И снова видит только фонари…

Говорят: «Увела, забрала!»
Только зря. Знаю я теперь,
Я сама тебя создала
Из иллюзии и потерь.

Из того, что в тебе зажгла,
Из того, что сейчас горит
Я сама тебя создала.
И душа за тебя болит.

А потом отдала другой.
И искусаны губы в кровь,
Что шептали: «Ты – только мой!
Неземная моя любовь!»

Часть души я оторвала
Чтобы сердце не билось вновь.
Я сама тебя создала,
И сама убила любовь.

Я сегодня очень долго спала.
Во сне слышала детский плач.
А мне снилось, что я умерла,
И по залам Версаля мой бродит палач.

И взойдя на эшафот,
Волнуясь до рвоты,
Я сказала ему все пройдет,
До следующей субботы.

Извинилась, за все что было,
Поклонилась ему невольно.
Я ему на ногу наступила.
А он мне голову отрубил. Больно.

У старой сказки простенький сюжет:
Глядит на мир раскрытыми глазами
Красавица, чей выполнен портрет
Горючими чудовища слезами.

Когда на небе полная луна,
Отбросит вдруг небрежно сигарету,
И взвоет, и докажет свету,
Что может быть, чудовище – она.