Ира Николаева - Поэтические зарисовки

На площади Святого Марка
В год новый, где-то в феврале,
Венецианских ждут подарков
Во граде чудном на воде.
Играет музыка, веселье,
Вино струится из фонтанов,
И карнавальное похмелье
Сокрыто дымкою романов.
Мелькают маски Коломбины,
Здесь Арлекино, Домино,
Коварен облик Казановы —
То из веков привнесено.
Порхают веера, лорнеты,
Сверкают броши, диадемы,
В костюмы гости все одеты,
Их жесты грациозны, ленны.
В выси зажгутся фейерверки,
В руках – бенгальские огни,
А в кабачках открыты дверки
Для чужеземцев стороны.

Волокнисту пряжу вьет веретено,
Бабушка в избушке справит полотно,
Вышьет петухами, солнышко впрядет
И сошьет шелками тканевый полог.
Будет, как принцесса, внучка почивать,
Не подпустит бесов с пологом кровать,
На пуху перины сладок будет сон —
За уют беспечный – бабушке поклон.

Белые метели сыпали снежинки,
На окне узорном застывали льдинки,
Шелестели ветры утренней порой,
В шубках пешеходы шли по мостовой.
Торопились люди, кто-то – по делам,
Кто-то – на свиданье, кто-то,
может, в храм,
Вьюга всех равняла, кутая покровом,
Ветрена подружка той зимы суровой.

Березки ниспадало платье,
Листву сдул ветер-хулиган,
Стыдом сгорала осень-сватья,
И проклинала ураган.
Березка в лоскутах-заплатках

Склоняла ветвями главу,
Ей обещали шубку в святках —
Подарок к зимнему деньку.
Весной – сережки расписные
Да изумрудный сарафан,
А нынче веточки нагие
Ласкает ветер-хулиган.

На древней каменной арене
Толпится любопытный люд,
Ряды здесь встретишь поколений,
Пестрит все от вельмож и слуг.
В животрепещущем азарте
Они ждут схватки роковой,
Горят, гадают – ставки жарки,
Бьют об заклады головой.
Внизу красивой вереницей
Вот выйдут воины-мужи,
Забудут их с годами лица,
Но бой запомнится людьми.
Сраженье будет грандиозным,
Прольется на арену кровь,
Промчится смерть с косою грозной,
И жизнью ей не прекословь.
И, поджидая комплиментов,
К трибунам обратит свой лик —
За толику аплодисментов
Раб убивал и был велик.

По пустоши бредет бродяга,
В руках – холщевая сума,
В ней корка хлеба, водки фляга,
О землю мерно бьет клюка.
Что ночь, что день – различий нету,
Плетется он, судьбу коря,
Так тянутся несчетны лета,
Он молит, чтоб взяла земля.
Но нет пристанища, покуда
Отвергнут, видно, небесами,
Зароки от людского суда
И от сумы пропали днями.

Средь царства книг, в библиотеке,
Средь переплетов дорогих,
Чей список точен, как в аптеке,
В порядке полки дум благих.
Здесь пыль неспешно оседает,
И запах красок новизной
В тиши, что мысли навевает,
О книгах скажет вразнобой.
Старушка древняя с вязаньем
Перебирает их листы
И молчаливым назиданьем
Попросит в зале тишины.
На полке спит усатый котик,
Сквозят журналы желтизной,
А в луже обсыхает зонтик,
Гостей, пришедших на постой.

Майской ночью ненастной
Собирается шабаш:
Ведьмы, колдуны и черти
Кружат в плясках в этот час.
Месяц ясный серебрится
Над горою в той ночи,
Колдуны в безумном танце
Пляшут дико до зари.
Жжет костры нечиста сила,
Пьет вино, гуляет в мгле,
Ночь вальпургиева это,
В поднебесье, на горе.
Разгуляется веселье,
Колдовство взовьется ввысь,
То бесовское похмелье,
Что пером марает лист.
Хохот, визг и свистопляска —
Все смешалось в один миг,
Демоническую сказку
Лес увидел и притих.
Ведьмы к утру утомятся,
Напугав собой народ,
По пещерам разлетятся,
Шабаш новый через год.
Только страшные легенды
Забредут в соседний град,
Что несчастья, беды, лихо
Ночь несет, добро поправ.

Колдует ведьма над котлами,
В них взвары ядовитых трав,
Перчинки сыпет с пауками,
Тарантулами, пыльный прах.

Метлой помешивает зелье,
Кидает зубки злых гадюк,
С той каши – жуткое похмелье,
От пара аж низводит дух.

Потом сердитым заклинаньем
Скрепляет злое колдовство —
По книге чар-воспоминаний
Кладет ту маску на лицо.

И диво – молодость вернулась,
В косе исчезла седина,
Вдруг кошкой черной обернулась,
Пошла вершить свои дела.

В старинной башне на скале
Ведьмак колдует денно-нощно,
И заклинанья на листе
Старинной книги неурочно
Написаны, в треклятой колбе,
В котлах вдруг зелье закипит,
Исчезнут тени часом в полдень,
А котик дверкой заскрипит.
Колдун в испуге всю округу
Продержит много-много лет,
Прохожему не станет другом,
Сожмет тот в страхе оберег.
Ведьмак погоду наколдует,
Нашлет селеньям ураган,
А жизнь свою на плахе сложит,
Дань отдавая злым кострам.

Венгерский утренний туман
Сползает речкою молочной,
Укутав марлею платан,
Прощается со стылой ночкой.
Туманной дымкой скрыты сны,
Что видят вечные платаны,
Покой в них древней тишины
И линий тонких нотны станы.
Мелодия, как тихий шепот,
Что сеет легкая листва,
И слышится в ней горький ропот,
Вплетая в веточки слова.
И с обнаженною корою
Растут «бесстыдницы» вовек,
Прикрывшись пышною листвою,
Скромны, как будто человек.

У березки косы —
не покрыть косынкой,
И стрижет цирюльник
прядочки по спинке.
Подвязался ветер быть стилистом леса,
Подровняет ветви мастер тот повеса.
Предложил березке новую прическу,
Чтоб не гладки косы-кудри
под расческу,
И завьет завивку солнца бигудями,
Дуновеньем ветра – любо то глазами.