Раиса Моргунова-Кремена - Зеркало моей души. Книга 1

Есть школа, отряды и улиц ряды,
На них девять букв – Поляничко.
За то, что в добро воплощал, Ты мечты,
Твоё воспевают величье.

Стоит обелиск там, где, Ты был убит,
Где сердце твоё отгорело,
Но, Ты среди нас и, Ты не забыт,
Живёт твоё доброе дело!

День ясный и чистое небо,
Ничто не сулило беды.
И лётчик не опытным, не был,
Заслуги имел за труды.

Его самолёт пассажирский,
На город летел Душанбе.
И вот, над ущельем Памирским,
В заснеженной будто трубе,

Вдруг всё пеленой затянуло:
Взбесилась пурга на «балу»,
А видимость – ноль, так тряхнуло
И бросило, вдруг, на скалу.

Погиб экипаж, пассажиры:
Очнулся – холодный металл,
Порвав ему ноги и жилы,
В бессилье его заковал.

Вокруг же пурга бушевала.
Засыпав снегами хребет.
Куда их машина упала,
Здесь помощь не жди, её нет.

Он слышал, как снежные барсы
Стремились к добыче своей.
Старался кричать он, безгласный,
Стучать, отгоняя зверей.

Туман и пурга, боль и голод-
Надежды уже никакой.
Сознанье, пронзающий холод,
Желанье уйти на покой,

Но к жизни звал голос ребёнка.
Он понял, что должен помочь,
А плачь, ему рвал перепонки
Ни день и ни два, и ни ночь.

Вдруг, слышит он рокот мотора,
Казалось, вот-вот их найдут,
Но злые, суровые горы
Хранили их жуткий приют.

В изломанных пальцах нет силы
Ракетницу взять и стрелять,
А девочка хлеба просила
И, плача, звала свою мать.

Он полз, чуть живой среди трупов,
Стараясь ребёнка согреть.
Впадал в бессознание тупо,
Очнувшись, пытался одеть.

В глазах постоянно темнело:
Лицо, голова, кожа рук
Изломаны ноги, всё тело
Страдало от бешеных мук.

И мучила жажда, сгорая,
Стремился он к снегу ползти,
Чтоб, как-то её утоляя,
Горсть снега ему поднести

Старался ребёнок. Бедняжка,
Со сломанной ножкой была,
Слезу, утирая отважно,
Со снегом к нему подползла.

Комок, окровавленный снега,
Казалось, что может спасти.
Господь, упаси, кто б то не был,
На страшном, опасном пути!

Лишь только на сутки шестые,
Чуть с неба сошла пелена,
Нашёл вертолёт их живыми,
Была ещё помощь нужна.

Над пропастью хвост вертолёта,
Нос его – чуть держала скала.
Отвага и воля пилота
Обеим их жизни спасла.

Потом Душанбе и столица,
И множество госпиталей.
Ночами в бреду, будут сниться
Часы жутких, страшных тех дней.

Хирурги, слезу утирая,
Сказали: «Ты смерть победил,
Хоть ноги тебе отнимаем,
Ты будешь ещё полон сил».

Сибирский характер и воля,
Стремление жить, только жить!
Ему ампутации, боли
Позволили всё пережить.

Коллеги, друзья были рядом,
Уменье и опыт врачей.
За подвиг ему – жизнь награда!
Ценить её стал горячей.

Ему был примером Маресьев
И рядом супруга, любовь.
Что в жизни бывает чудесней?
Он встанет на ноженьки вновь!

Пускай не свои, ну и что же?
Он духом не пал, он живёт!
Со сказкой судьба его схожа,
А жизнь – это тоже полёт!

Певун и товарищ отличный
И юмор его не затих.
Его воспеваю величье,
Ему посвящаю я стих!

Горжусь с ним я дружбой, поверьте,
Склоняюсь пред ним головой:
Он трижды клинической смерти
Не сдался, остался живой.

Россия рождала героев всегда,
Бывало, что жизнью своей, иногда,

Они рисковали, спасая других.
И помнить мы свято должны все о них.

И брать с них – с героев, достойный пример,
Отдавшим другим свои силы без мер!

Глаза заполнены слезами,
И стиснув зубы, мужики,
Деды с седыми головами,
Сжимают в гневе кулаки.

Без слез, без гнева и без боли
Как это можно пережить?
Детей в одной Бесланской школе
Смогли бандиты заложить.

Наверно, живы еле-еле,
Вторые сутки без еды,
Медикаментов и постели,
Им не дают простой воды.

Да то не люди и не звери…
Мир потрясла такая весть!
Ведь боль утраты и потери
В животном мире даже есть.

Какими высказать словами
Ту боль и гнев за беспредел?
Родные, близкие мы с вами,
С надеждой делим тот удел.

Не спит страна, волнуясь, мама
Детей отправит в школу вновь.
Гарантий в этой жизни мало,
От страха стынет в жилах кровь.

Быть безнаказанным на свете
Да сколько может тот террор?
Страдают взрослые и дети,
Для человечества – позор!

Струной натянутые нервы,
Жара и страх и жажда пить.
Второй был день страшней, чем первый,
Но всем хотелось очень жить.

Надежда всех не покидала,
Но грянул взрыв, потом другой…
И триста тридцать жизней пало,
Как оправдать садизм такой?

Стреляли сзади, детям в спину
И ужас гнал тех малышей.
Бежали прочь, свой плен покинув,
Их стоны, крики до ушей

Неслись, сливаясь со страданьем,
Одним дыханьем над толпой.
Забыв о страхе, чине, званье,
Спасал ОМОН, прикрыв собой.

Висела жизнь на нитке тонкой,
Солдат не думал, только знал —
Он должен донести ребенка,
Сраженный пулею, упал.

Без пищи, без воды морили,
Их школу превратили в ад.
Чего хотят, – не говорили,
Стреляли в спину всем подряд.

Мир содрогнулся возмущенный,
Так это страшно пережить!
Никто из нас не защищенный,
Но каждый хочет ещё быть.
Беслан надолго боль запомнит,
Там нет чужих, там все – родня.
Бедой там каждый дом заполнен
Одной с сегодняшнего дня.

Детей хоронят в школьной форме,
Как будто вновь они придут.
Лежат в гробах они покорно,
Навечно там найдя приют.

На первый шли урок с цветами,
Цветы на кладбище теперь
Горят как кровь, как гнева пламя,
За сотни страшных тех потерь.