Василий Рожков - Заметки на полях. Поэтический сборник

Там, где один коридор с другими пересекается,
Песню тусклых плафонов затянув, как на шее бант,
Бродит ночным феноменом, странной фигурой мается
Из дыма полупрозрачного сотканный лаборант.

Вот уже много лет в дебрях НИИ захудалого,
Лишь на часах электронных вспыхнут четыре ноля,
Является из ниоткуда, как пригоршня снега талого,
Тот, кого отказалась носить на себе земля.

Казённый халат на вырост саваном развевается,
Под мутными окулярами бледная впалость щёк;
Всё это с белым кафелем в единый поток сливается,
И скепсис на пару с иронией пускаются наутёк.

Чушь практиканты мелют, губами трясёт уборщица,
Что-то нечленораздельное сторож под нос бурчит:
Стоит его увидеть – и кожа от страха морщится,
И в животе предательски взрывается общепит.

Слухи по лабораториям и по аудиториям
Распространяются разные, одна мрачнее другой —
То ли это учёный, душу отдавший теориям,
То ли он сам Лукавый, с наукой вступивший в бой.

И даже седому профессору, адепту марксизма научного,
Порою невольно хочется перекрестить чело,
Когда он идёт за портфелем, забытым по воле случая.
Но о своём видении не скажет он ничего.

В храме естествознания, в логове чистого разума
Бродит феноменальное, словно в глазу бельмо,
Хотя по всем показателям бродить не может ни разу, но
Здание нашего знания впустило его само.

Бродит во тьме коридорами, Орфеем за Эвридикою,
Белый, как на подоконнике недопитый кефир.
И снисходительно в сторону
с портретов глядят великие,
И из таблиц Менделеева мироточит эфир.

Жизнь матросская мне приснилась
В полосатом своём белье.
Забери меня, «Наутилус»,
Бороздить 40 000 лье.

Мало-мальская в сердце ранка
Щипет солью чужих морей.
Капитанам любого ранга
Не найти моряка верней.

В бескозырке с помпоном красным
Атлетичен, чумаз, усат,
Я подводным путям опасным
По-младенчески буду рад

И мятежным сипайским флагом
По-отрочески буду горд,
По танцующим скользким лагам
Безмятежно всходя на борт.

Капитан Очевидность, где ты?
Где твой взгляд из густых бровей?
Я не жду от судьбы вендетты,
Как коллега твой – Воробей.

Мне бы вольницы беззаботной —
Полный ход да фонтаны брызг.
Дай напиться воды забортной
До дельфиньего визга – вдрызг.

Где ты, Немо? Но море немо,
И железная клеть глуха.
Видно, дизельная трирема
Растеряла все потроха.

И команда, встав утром рано,
Удалилась сухим путём,
Бросив заживо капитана
В одиночества острый тёрн.

Без оглядки ушли – куда, блин?
Кто-то в Dublin, а кто-то в Kiel,
Рассудив, что мятеж подавлен
И за отмель цепляет киль.

Кто скоблит небоскрёбам ставни,
Кто на сцене торгует ртом,
Кто устроился на «Титаник»,
Не задумываясь о том.

«Наутилус» уже не хочет
Бороздить 40 000 лье.
Я проснулся средь тёмной ночи
В полосатом сыром белье.

Воспоминания, от которых выглядишь так сутуло,
Отбрасывая от себя движением резким,
Как, сняв, бросают одежду на спинку стула,
С опаской глядя на полуоткрытые занавески
(Не смотрит ли кто? твоей наготы не заметит ли?)
Ты подходишь к краю своего надлома,
И точка отсчёта, пробившаяся в свидетели,
Над пропастью распластана невесомо,
Продолжаясь вектором, телескопическим указателем,
Волшебной палочкой, призывающей идти вперёд.
Но прежде, чем отдаться пропасти, обязательны
Вкус её губ и ладоней надменный лёд,
Её объятия неимоверно бездонные,
Сжимающие до темноты под покровом век.
И, ощутив сполна эти тяготы многотонные,
Только тогда ты погружаешься в воды рек,
Текущих через надлом, смывающих напрочь
Всё твоё прошлое, всё существо твоё.
И точка мерцает, по циферблату прыгая за полночь
Клубком по дороге, помогая найти её.
Обессиленный, вконец залюбленный темнотой,
Посвятившей себя тебе,
позабывшей про стыд и гордость,
Из надлома наружу ты выходишь совсем пустой,
Под грузом воспоминаний уже не горбясь,
Раскинув веером руки своих надежд,
Душу свою нагую подставив ветрам удачи
И предложений былых обвинительный злой падеж
Оборвав чёрной точкой, которая что-то значит.

Не каждый доверяет древним сказкам,
Коль жизнью заповедано терпеть.
Простой рыбак, судьбою не обласкан,
Привычным жестом бросил за борт сеть
И смотрит в пламенеющее море,
В игру алмазов и драконьих шкур,
Прислушиваясь к отзвукам историй
(Мастак же врать напарник-балагур!):

– Вот здесь – ты видишь? – в этом самом месте
В далёкие былые времена
Была морская битва. И бесчестье,
И гибель принести была должна
Правителю ослабленного клана.
Бесчислен враг, и силы не равны.
Вот так же и правитель утром рано
Смотрел на берег брошенной страны.

Всё было в прошлом – смена поколений,
Твердыни замков, слава и почёт.
Но ждать, когда поставят на колени
И голову противник отсечёт —
Немыслимый позор для самурая,
Тем более для правнука богов!
– Откуда же история такая
Могла сойти на судно рыбаков?