Елена Крюкова - Колизей

……………………………………………………………………

Ты упал лицом, мой милый,
В ковш тяжелых рук.
В грязь стола,
как в чернь могилы,
Да щекою – в лук.

Пахнет ржавая селедка
Пищею царей.
Для тебя ловили кротко
Сети рыбарей.

Что за бред ты напророчил?..
На весь мир – орал?!..
Будто сумасшедший кочет,
В крике – умирал?!..

Поцелую и поглажу
Череп лысый – медь.
Все равно с тобой не слажу,
Ты, старуха Смерть.

Все равно тебя не сдюжу,
Девка ты Любовь.
Водки ртутной злую стужу
Ставлю меж гробов.

Все сказал пророк Исайя,
Пьяненький старик.
Омочу ему слезами
Я затылок, лик.

Мы пьяны с тобою оба…
Яблоками – лбы…
Буду я тебе до гроба,
Будто дрожь губы…

Будут вместе нас на фреске,
Милый, узнавать:
Ты – с волосьями, как лески,
Нищих плошек рать, —

И, губами чуть касаясь
Шрама на виске, —
Я, от счастия косая,
Водка в кулаке.

Подайте, милые, на шкалик
Господней грешнице, рабе!
В мешке с дырой, в рыбацкой шали,
c алмазным потом на губе!
Сижу на рынке я в сугробе.
Устану – лягу в жесткий снег.
Как будто я лежу во гробе,
и светят полукружья век.
И вновь стручком в морозе скрючусь,
и птичьи лапки подожму.
Свою благословляю участь.
В собачьих метинах суму.
Пошто сошла с ума? Не знаю.
Так счастливо. Так горячо.
И тычет мне людская стая
то грош, то черный кус в плечо.
А нынче помидор подмерзлый
мне светлый Ангел тихо дал:
ешь, детка, мир голодный, грозный,
но в нем никто не умирал.
И я заплакала от счастья,
и красную слизала кровь
с ладони тощей и дрожащей,
с посмертной белизны снегов.

Ветки черны. Святый Боже.
Переулок, будто морда
Волка. Мы с тобой похожи:
узкий череп, рыбья хорда.

Шерсть вся вздыбилась на холке —
пряди слипшиеся снега…
Баня зимняя!.. – для волка.
Будешь чище человека.

В душной, яростной парилке,
черной мордой – в шайке бычьей —
мокрый хвост… – и бьется жилкой
жизнь: людская, зверья, птичья,

Барабанная, лопатья,
лом, кирка, метла, скребница…
Шкуры сброшенное платье.
Ребер бешеные спицы.

Ни наесться. Ни напиться.
Тусклый свет. Предбанник гулкий.
В бане моется волчица —
в Криволапом переулке.

Завтра когти вспять оттянут!
В печень – нож! В загривок – пулю!

…Мойся. Чистыми восстанут,
кто в грязи – в грехе – уснули.

– Вся я – терние!..
Вся я – вервие!..
Бусы зимние,
Убрусы смертные…

Рыба хариус —
Тело нежное…
Жамкнут – харями —
Душу грешную!..

– Чавкай варево,
Гавкай вражину, —
Смерть повалится —
Снег в овражину…

Над хламидою
Да над хлебовом
Вспыхнет митрою
Место Лобное!..

– Батька, батюшка,
Весь ты пьяненький…
Руки – баржами…
Бездыханненький…

Длани – язвами…
Пальцы – крючьями…
По мне лазают —
Нитка ссучена!..

– Ах ты, дурочка,
Глаза фосфорны.
Ах ты, дудочка,
Свист под космами.

Шелопутная,
Подвагонная, —
А глаза твои —
Халцедонные…

Ты зачем ко мне,
Дура, цепишься?!..
В лысый лбище мой
Губой целишься?!..

Ты сигай в костер!
Со мной не балуй!
Ты в мороз – топор
Лучше поцалуй!..

Я – исчадие.
Я – несчастие.
Страстотерпие.
Звездовластие.

Я всему чужой.
Мой отмерен срок.
На земле большой
Я один – Пророк.

– Бормочи тишей…
Все вертается…
Твой язык взашей
Заплетается…

Не реви… не лей
Слезы – водкою…
Я одна тебе
Лягу – лодкою…

Отдохни… ложись —
На меня… в меня…
Бедный, что за жись —
Корма нет в коня…

Обхвати… ломай…
Да грызи, кусай!..
Ешь, похваливай,
Наземь не бросай…

Запах мой вдохни…
Рот куском утри…
Мы в тобой одни —
Только не умри!..

Оком мир пожри!..
Съешь меня до крох!.. —
Только не умри:
Мой последний вздох…

Под забором – сдох?!.. —
Под ключицей – крест?!.. —
Мой последний Бог
В ожерелье звезд.

– Тебя хвать, халда,
Как в кулак свечу!..
Ты одна – беда!.. —
Миру по плечу.

Мир палил-палил!
Мир пылал-пылал!
Мир стрелял-стрелял —
Он стрелять устал.

А юродский дух,
А родная грязь —
Наш пирог на двух,
Что жуем, смеясь,

Меж дрезинами,
Вагонетками,
Меж разинями,
Малолетками,

Средь сивеющих,
Гласом сипнущих,
Средь живеющих,
Среди гибнущих, —

И – смерч нефтяной
Всех духов среди!.. —
Наш пирог больной,
Вензель на груди,

Вензель сахарный,
Со смородиной:
«ТЫ ЮРОДИВАЯ.
Я ЮРОДИВЫЙ».

По Радищевской улице
Колобком я качу.
Ночь.
– …тресветлая, умница!.. —
Я Луне бормочу.

Я – бескрылою Никою —
По вьюг е – к кабаку.
Я корзину с клубникою
Ко Кресту волоку.

Закоченела, – здесь тепло… Продрогла до костей…
Вино да мирро утекло. Сивухой жди гостей!
Ты белой, гиблой ртутью жги раззявленные рты.
Спеши в кабак, друзья, враги, да пой – до хрипоты!
С немытых блюд – глаза грибов. Бутылей мерзлых полк.
Закончился твой век, любовь, порвался алый шелк.
В мухортом, жалком пальтеце, подобная ножу,
С чужой ухмылкой на лице я средь людей сижу.
Все пальтецо – в прошивах ран. Расстреляно в упор.
Его мне мальчик Иоанн дал: не швырнул в костер.
Заколку Петр мне подарил. А сапоги – Андрей.
Я – средь клыков, рогов и рыл. Я – с краю, у дверей.
Не помешаю. Свой кусок я с блюдечка слижу.
Шрам – череп пересек, висок, а я – жива сижу.
Кто на подносе зелье прет да семужку-икру!.. —
А мне и хлеб рот обдерет: с ним в кулаке – помру.
Налей лишь стопочку в Раю!.. Ведь все мои – в Аду…