Александр Иванченко - Полет души. Поэмы и стихотворения

В тяжелых мыслях Люба шла,
Понурив взгляд, смотря под ноги.
О, Боже мой! Что здесь нашла?
И сердце сжалось от тревоги.
Среди воронок, гильз, кассет —
Со вздохом ноги подкосились —
С любовью вышитый кисет
И слезы горя накатились.
Стояла пелена в очах,
Руками землю разгребала:
Итог гаданья на свечах —
Не может быть, но ожидала…
Под слоем рушенной земли
Алешин лик ей открывался
И с болью приступа в груди,
В глазах зеркальных отражался.
– Ну, как же так? Брат дорогой,
Давал слова мне обещанья,
А, сам?! С кудрявой головой
Геройски пал без слов прощанья.
Все, чем могла, в последний путь
По-христиански ритуал свершила,
С соседкой чтобы помянуть,
Чекушку горькой раздобыла.
Под грушей – лучше не сыскать
Во всем саду достойней места,
С прощенья Господа, – копать —
Ни мать ведь, ни жена и ни невеста.
Себя корила только в том:
Поскольку Лешу мало знала,
Фамилию его, где отчий дом —
Ей стыдно было, не узнала.
В руке дрожащей документ —
Кроваво-бурый клочка сгусток.
Хоть бы какой-то аргумент,
Нутро, что тора дыра – пусто.
Что Неизвестный, пал в бою —
Всем говоря, что схоронила,
Но тайну горькую свою
До конца дней так сохранила.

Полжизни сына мать ждала:
В плену быть может, в лазарете,
И в мыслях тягостных сдала,
Он – молодой такой же на портрете.

Крутые стали в жизни перемены —
Историю же вспять не повернуть:
Кто партбилет порвал, не видя в том измены
(А тех, «крапленых» кровью, не вернуть) —
Не вынесут тому и срока меру,
С ударом в грудь кричит: «Я, демократ!» —
Не только жизни не отдаст за веру,
И Родину, и мать свою продаст.
Но в лучшую судьбу бесспорно верим,
Не хочется о пагубном роптать —
Этапы новые страны мы мерим,
А старые не нужно забывать.

Кто не вернулся с фронта – безжалостна судьба,
Их имена глашат на обелисках,
Кто с «крапом», жив – ждала тюрьма,
Кто и сейчас в безвестных списках.
Безвестные герои, не ждут вас ордена,
О многих никогда мы не узнаем.
Во имя жизни – жизнь их отдана,

У «Неизвестного», в их память замираем.
Весенний день в сиреневом наряде,
Хоть неизвестны павших имена,
Приходим поклониться, при параде,
А наша память – ваши ордена.

Пусть наших лиц не оросит слеза,
А в желтизне тюльпанов пламень крапа —
Сбежит с букета капелькой роса
На глянцевый гранит – покой солдата.

Детей волками мы пугаем:
«Придёт и схватит за бочёк» —
Свирепый зверь, так полагаем,
Что жертвой станет и бычок.
Закон неписаный в природе —
Кто есть сильнее, тот и прав.
Простите, и в людской породе
Порой бытует волчий нрав.
Но, в волчьей стае по понятьям —
Кто лучший, тот и есть вожак,
А для людей, двуногим братьям —
В понятьях полный кавардак.
Их правоту трактуют ружья,
Отмывка денег, кровь, грабёж;
Их вороны над миром кружат,
Ждут для подпитки сил падёж.
В них добродетель не проснется,
И в недрах душ не тлел костёр
Благих начал – пусть окунётся
С путевкой за грехи в котёл.
– В твоих словах не человечность,
Скажу тебе поэт – садист!
И такта нет и бессердечность,
Работай в функции «радист»:
Всё, что ты можешь – передать,
А догонять умом не нужно,
Иначе в рыло могу дать
И будешь волком выть натужно.
И будешь как бирюк, изгоем,
Смотри, другим всё нипочём:
И то, что гоним «лохов» строем,
И то, что «шмайсер» за плечом.
Твоё же слово – к луне вой,
Соната полнолунной ночи,
Ты оду славы нам пропой,
Она тебе успех пророчит.
К чему призыв в твоих руладах?
В «аллах-акбаре» гуманизм,
Всех «серых», кто не при парадах
Вернуть опять в ваш коммунизм.
Где будут рады вам Гулаги
И будет волк тамбовский – брат,

Что все равны – то бредни саги;
Родным лишь станет русский мат.
Мы рангом выше, правим миром,
Верней всё ж, правит капитал:
Что есть бесценно – вырвем силой
И устраним тех, кто достал…
Ну, чё, писака, сделай вывод:
О чём писать и важно как,
Чтоб обеспечил полный привод,
Заправив темой полный бак…
– Ты для меня – не инквизитор,
Как тему вижу, так подам,
А, кто в суждениях провизор
Поймет читатель, знаю, сам.

Украдкой, ночью, озираясь,
По, им лишь видимой тропе,
Бирюк, оврагом пробираясь,
К бурлящей горной шёл реке.
Селенье помнил он, ограду,
Где пару лет тому назад
С приманкой сделали засаду,
Но он ушел, тащивши зад.
А год назад вот здесь попала
Подруга в «челюсти» – капкан…
Отгрызла лапу, но пропала,
Истекши кровью страшных ран.

Охоту помнит «по зеленке»,
Когда с «вертушек» лился «град»,
Израненный, скулил в воронке,
А рядом «подпевал» солдат.
Он был в крови, бреду, контужен —
Безусый парень молодой.
Забыт ты, стал уже не нужен?!
Сердечный маме, дорогой.
Когда «брат старший» отключался,
Покой волк яро охранял.
Он раны чистить принимался
И гнус всесущих отгонял.
Чуток окреп и, за добычей,
Лизнув парнишке нежно нос.
Тягался раньше с силой бычьей —
Сейчас на падаль только спрос.

Пуглива дичь, хотя охоты
«Сезон» открылся на людей.
Здесь нет окопов и пехоты —
Охота! Дичь же кто – злодей?!
Озлоблен зверь, вдвойне коварен,
Щетиною прикрыл оскал;
Джихадом череп затоварен —
Он притаился среди скал.
Припавши к бурному потоку,
Волк, жажду, фыркая, тушил;
Согнал раздумий поволоку —
Вечерню месяц отслужил.

Уйти, несолоно хлебавши,
В горах укрыться до зори?
Загнав себя, без чувств упавши,
Заметил слабые огни.
Над углями пеклась барашка,
Следил за жаркой бородач:
Закатана до плеч рубашка —
Трещал, искрился карагач.
Слюна рефлекторно бежала,
Пьянила амбра, что дурман;
Листва чуть слышно задрожала —
Абреки собрались в духан.
В суровых ожиданьях лица,
Искринки злобные в глазах;
Расселись у костра харчиться
В присядку, словно на козлах.
Пропитан камуфляж тротилом,
В кровавой мессе сапоги —
Скрыть невозможно гуталином,
А вымыть – брезгуют они.
Тут автоматы, пулеметы, «мухи», … —
Не для охоты выбран арсенал.
А по ущелью разносились слухи,
Что «браконьеров» ждет финал.

Когда ж духан угомонился,
Спустился месяц отдыхать,
От стражи серый уклонился —
Стал рваным носом снедь вдыхать.
Пусть станет вылазка последней:
Трофеев, взятых им, не счесть.
Меж крайностями нету средней,
А выбор крайностей-то есть:
Уйти «несолоно хлебавши»
Иль жизнь поставить всю на кон?
Схватил баул, добычей ставший,
Шмыгнул в кусты и был таков.