Уильям Шекспир - Поэмы и стихотворения

Едва лишь с утром плачущим простился
В последний раз багряный солнца лик,
Уж Адонис к охоте снарядился.
Любя ее, он страсть клеймить привык.
Венера вслед задумчиво стремится,
Чтоб обольстить и страстью насладиться.

"О цвет полей! Ты алых роз румяней, —
Она твердит. — Прекраснее трикрат
Меня, и нимф, и всех земных созданий!
В тебя излив красу и аромат,
Сама природа выдала без лести
Что ты умрешь — и мир погибнет вместе.

Природы перл, смири коня! Уздою
К луке седла склони его главу.
За эту Милость я тебе открою
Блаженство тайн сладчайших наяву.
Здесь нет змеи. Сойди в траву густую.
Сядь здесь, со мной… Тебя я зацелую…

Но уст твоих пресытить я не в силах.
Среди даров их голод истомит,
Кровь то к губам прильнет, то вспыхнет в жилах.
В одном лобзаньи вечность пролетит,
И в миг один сольется их десяток.
Весь летний день для игр подобных краток".

Его слегка увлаженную руку —
И мужества и силы образец —
Она берет, лелея страсти муку,
Зовет росой, бальзамом… Наконец
Молчанье так в ней силу распалило,
Что с лошади она его стащила.

В одной руке держа узду коня,
Она другой красавца привлекала.
Не чувствуя любовного огня,
Смущенный, он досадовал немало.
Она пылала страстью. От стыда
Он красен был, но холоднее льда.

Уж дикий сук обвит уздой наборной —
О, как любовь проворна и ловка! —
На месте конь. И с силою упорной
Роняет навзничь юношу рука;
Так ей самой хотелось быть склоненной,
Подвластен он, хотя и не влюбленный.

Она ложится рядом с ним небрежно,
И пышность бедр и локти их оплот.
Она ему ланиты треплет нежно.
Бранится он, — она смыкает рот
И говорит, волнуясь и целуя:
"Молчи, иль уст тебе не разомкну я!"

Он от стыда горит. Она слезами
Невинный жар стремится потушить,
Обвеять золотыми волосами,
Как веером, и — влагу осушить.
Бесстыдной он зовет ее с укором,
Но поцелуй враждует с разговором.

Как голодом томимая орлица
Терзает клювом перья, мясо, кость
И бьет крылом, пока трепещет птица,
Пока в груди и голод есть, и злость, —
Так целовать она его готова.
Окончила и начинает снова.

Он принужден терпеть. Но, непреклонный,
Лежит, в лицо ей тягостно дыша.
Его дыханье струйкой благовонной
Она зовет и пьет его спеша,
Жалеет, что лицо не сад цветочный,
Чтоб освежиться влагой непорочной.

И Адонис, как голубь в крепкой сети,
В ее объятьях пламенных лежит.
Но этот гнев и все упреки эти
Его лицо лишь красят, как и стыд.
Дождь, над рекой пролившись, часто топит
Прибрежие и волны вдаль торопит.

Она все молит, вкрадчиво и дивно,
И повесть уху дивному поет.
То он краснеет, хмурясь непрерывно,
То в бешенстве бледнеет в свой черед.
И так и сяк он по сердцу ей равно:
Краснеет — мил; бледнеет — и подавно.

Как ни взгляни, он все любим сердечно.
Она своей бессмертною рукой
Клянется быть грудь с грудью с ним хоть вечно,
Пока он сам не тронется мольбой,
Ее слезам и ласкам не уступит
И поцелуем долг свой не окупит.

Он после этой клятвы поднимает
Свой подбородок. Ну точь-в-точь — нырок.
Лишь взгляд чужой, — и вновь он вглубь ныряет.
Так Адонис от страсти недалек,
Но лишь уплату взять она желает,
Моргает он и губы отдаляет.

Никто еще от зноя нестерпимо
Не жаждал так, как жаждала она.
Спасенье тут — и все ж недостижимо.
Средь полных вод пылать она должна.
Она кричит: "О, сжалься! Ведь прошу я,
Кремень упорный, только поцелуя.

Как я теперь, моей любви когда-то
Молил сам бог войны! А он вовек
Не гнул упругой выи, супостата
Казня везде и обращая в бег.
Но, пленник мой, мой раб, он, умоляя,
Искал того, что взять молю тебя я.

У алтарей моих свои доспехи
Повесил он: копье, и шлем, и щит.
Он научился для моей утехи
Петь, танцевать, смеяться без обид.
Он с знаменем расстался, с барабаном.
Я стала полем битв, а ложе — станом.

Так всепобедного я победила —
Он был в плену средь розовых цепей.
Пусть твердой воле сталь его служила,
Он сам служил веселости моей.
Не будь же горд и не кичися силой,
Сразивши ту, кто бога битв сразила.

К губам моим прильни губами. Знаю,
Мои не так прекрасны, но горят.
Мой поцелуй в твоем я потеряю.
О, подними чело свое и взгляд!
В моих зрачках твоя краса. Два взгляда
Слились в один — так слить и губы надо.

Закрой глаза, коль целоваться стыдно.
Закрою я. День будет ночь для нас.
Давай играть: нас никому не видно.
Любовь пирует только глаз на глаз.
Фиалки, что вокруг благоухают,
Не выдадут — они не понимают.

Пух на твоей губе прелестной — знамя
Незрелости, но все ж заманчив ты.
Лови мгновенье; случай — это пламя.
Не жги в себе цветущей красоты.
Цветы, когда их в блеске не срывают,
Гниют одни и быстро увядают.

Будь я стара, морщиниста, слезлива,
Вся скрючена, горбата и слаба,
Костлява, неотесана, визглива,
Суха, больна, презренна иль груба, —
Тогда тебе я не чета. Но видишь —
Я совершенна… Нет, ты не обидишь!