Владимир Свердлов - Не говори, что время быстротечно… Лирика, размышления

Уйдёт, чтоб им облегчить торжество?
Чтобы быстрей забыть им это действо?
Я Цезарь, нищий! Имя пусть моё
Останется как память о злодействе.

Вот я в сенате. В лица им гляжу.
Глаза отводят. Страшно – что ж, понятно.
Пусть я не жизнью – смертью пригвозжу
Проклятье на их души безвозвратно…

Не бойся, Брут, тебе я помогу,
Ведь спас тебя. Ведь мы друзья с тобою.
Свои глаза с лица я отведу
И повернусь к тебе своей спиною…

Спасибо, друг. Удар я твой узнал.
Помог ты мне. Ведь жить с душевной раной —
Нет, невозможно. Вот я здесь упал —
На пол сената в тунике кровавой.

Мой рваный плащ набросьте на лицо.
Не для меня – для вас, чтобы смелее.
Чтобы забыть быстрей. И чтоб кольцо
Она сняла, щеками не краснея.

Я знал на что иду, куда приду.
Я Цезарь! Мне не надо ворожеи.
Я знал, когда и где я упаду.
Я знал предателей, что выйдут из-за тени.

Остался жить я в имени своём.
Остался Брут, но так ли вы хотели?
Кровавый плащ. След на песке вдвоём.
И на щите я. А не липкой тенью 1 1 Иды марта в Древнем Риме праздник мартовского полнолуния. По современному календарю это примерно двадцатые числа марта. В этот день Цезарь был убит заговорщиками. Последним движением Цезарь поворачивается к Бруту и в этот момент Брут входит в историю. Брут был не просто другом Цезарю. Цезарь спас Брута в одном из сражений. Как, должно быть, было больно Цезарю получить именно этот удар… Иды Марта, возглас: «И ты, Брут!» – стали одним из синонимов предательства самого близкого человека. .

Весь мир спасти… Или разрушить —
Планеты, звёзды, облака…
Зачем с изменою мы дружим,
Зачем обманная рука
В ночи, в тиши творит коварство?
Зачем нам с самых первых дел,
Шепча про призрачное царство,
Змий искушений в уши пел?

Зачем кинжал мы направляем
Рукою ближней, со спины,
Зачем мы стон не замечаем,
Клянясь с усмешкой, что верны?

Зачем кровавый след за нами,
Зачем костёр и там топор?
И ближнего мы распинаем,
Во тьме укрывшись словно вор…
И с первых дней и до последних
Звучит всё так же: «Где брат твой?»
И в кошельке монет звон медных
Всё чёрной тянет глубиной…

И продаём – держал кто стремя,
И убиваем – «И ты, Брут» —
Дороги те же в наше время
В сад Гефсиманский всё ведут.

Кто – за кольцо, кто – за похлёбку,
Кому – цвет жёлтого металл.
Мы сами продаём в охотку —
Нам ведь никто не приказал!

Мы сами – зла черту забывши,
Лицо закрыв, глазами в бок
От древа древнего вкусивши
Опять отравленный цветок.

И снова слышно, словно звуки
Там заблудились средь маслин:
«За что же, Господи, мне муки? —
Нести мой крест, покуда сил…»

И сад у каждого пред нами —
Далёк ли, близок ль впереди.
В сад Гефсиманский нам с делами
Всем предстоит с крестом взойти.

На площади в парке девчонка кружится,
Мелькают застывшие, скучные лица.

В кругу – танцовщица: цыганские юбки,
Трико ли гимнастки, накрашены губки,
Монисты блестели, улыбки летали,
Каблук ли стучал по мощёному камню.

На кистях – браслеты, на пальцах – колечки,
Повозка стоит – лошадь в стёртой уздечке —
Старик ли с шарманкой, визжание ль скрипки
И шапка по кругу – монеты там липки.

Возьмёт ли её в замок барин ли старый,
Вельможа ль со скуки, иль граф вечно пьяный,
В трактир, может, пустит хозяин расчётный,
Иль юноша встретит – бедняк благородный.

Похитит горбун – раб надменного принца —
Хозяину было б с кем ночь веселиться
А после – с обрыва под полной луною,
Река где темна, сбросят вниз головою.

А может, одежды на сцене слетали
В ночном кабаре, серебро чтоб кидали,
И гостю в углу порошок из напёрстка
Подсыплет, хозяин кивнет когда жёстко.

Задушит барона ли сонного в спальне,
Кинжал ли омоет в предательской ране,
Сбежит ли с пажом, прихватив пару кубков,
Столкнёт кто с моста её в хмурое утро,

Продастся за грошик, за миску похлёбки,
Сомнёт в темноте кто-то с платьем ей блёстки,
Окончит ли дни свои в горьком забвеньи…
Ведь жизнь коротка – наслаждайся мгновеньем!

Танцуй, пока можешь, кружись в диком танце,
Обложка в блестящем с картинками глянце.
А что под обложкой – не думай, девчонка.
Там просто лишь жизнь, что стучит в сердце
звонко
***
На площади в парке девчонка кружится
Мелькают застывшие, скучные лица…

Я умираю из-за вас 2 2 По легенде, когда Жанну Д'Арк сжигали на костре, она крикнула, обращаясь к епископу, который осудил её на казнь: «Я умираю из-за вас! Я вызываю вас на Божий Суд!» .
Мы встретимся перед Судьёю,
Увидеть чтоб метанья глаз,
Закрытых тщетною рукою,

Чтоб посмотреть в твоё лицо —
Надменным холодом и гордо
Оно светилось, как кольцо
Властителя сидело твёрдо;

Чтобы увидеть дрожь тех губ,
Что тихо шепчут оправданья,
И вспомнить, как со смехом, груб
Был приговор мне на закланье.
Я встречу вас перед Судьёй —
Нет, не земным – перед небесным.
Я выйду из-за тёмных штор
Свидетелем, пусть бессловесным,

Чтоб предъявить – одна за всех —
Дела, бесчестье и обманы.
И торжества когда-то смех
Вернётся вдруг… как наказанье.

Как плата за дела твои,
Молчанье совести послушной.
Мы встретимся – там, у Судьи,
Чтобы проклясть твою мне душу…

Тот, кто был предан – тот стал лучше,
Тот, кто был продан – стал мудрей.
Благодари врагов за случай
Признаться в верности своей.

Благодари врагов за службу:
Где нам терять и где найти?
Когда тебе вдруг очень нужно:
Кто сможет бросить на пути?

Враг не изменит, не обманет.
Враг будет верен до конца.
Твой лучший враг – он не устанет
Желать тернового венца.

А значит, делать тебя чище,
Добрее, глубже и умней.
Ты береги врагов, дружище,
Они надёжнее друзей.

Стихи в ночи. Скрипит перо.
Мерцает свет – там тени бродят.
В забытое в ночи окно
Ночные духи мне приходят.

Мелькают тени на стене,
Как будто мыслей дальних блики,
Что приплывают в тишине
Ко мне своей толпою дикой.

И в воздухе висят ночном —
Бесплотны, тихие, без крика.
И предо мной, ещё живом,
В кровавом зареве туника
Вдруг промелькнёт, как давний ход
Далёких мартовских событий.
Или платочек у ворот,
Или свечи дым позабытый.