Александр Верба - Смятение. Стихи

Я выхожу… Округа вся живёт!
Летят мальчишки на велосипедах.
На солнце греется ленивый кот,
Старухи в нескончаемых беседах.

И я иду, не смахивая слёз,
Река безудержно уносит воды,
И в зыбь её впечатались сквозь годы
Всё те ж дубы и тот же ряд берёз…

В старых московских кривых переулках,
Там, где плотнее сомкнулись дома,
В странных, порой угнетающих, звуках
Жизни столичной кружит кутерьма.

Ухнет подъезд ли железною пастью,
Мусоровоз прогремит ли в ночи,
Или сабвуфер оглохшей напастью
В городе сонном надрывно ворчит.

Хочешь – не хочешь, а слушай без воли
Грубо терзающий слух примитив.
Позже всё это заглушенной болью
В нас проявляется как негатив.

Так и живём ко всему привыкая,
Сердцем и душами чуть очерствев.
Вдруг,
в душном городе – трель!
Да какая!
Да с переливами! Да нараспев!

Нет, невозможно! Но слух в самом деле
Песнь соловья ловит, словно здесь сад.
Так непривычно искусные трели
Слышать средь каменных хмурых громад.

Ах, ну откуда ты, неугомонный?
Здесь ли оттачивать голос и слух?
Город ведь кожей асфальто-бетонной
К песням так часто бездушен и глух!

Или ты просто искусственным трелям
Полифонией разлитых звонков
Хочешь ответить: «Не верю! Не верю!»
Души из каменных вырвать оков?

Будничный день в суете бесконечен,
Но и ему наступает конец.
Майскою лаской сгущается вечер,
Вновь пробуждается певчий храбрец.

Жаль, что никто только песней ответной
Не откликается трели твоей.
Знаешь, я сам ведь в душе соловей,
Может быть вместе споём в час рассветный?

Извечная иллюзия Москвы —
Средь улочек бульварное кольцо.
Его по кругу не пройдёте Вы —
Оно всегда с началом и концом.

Его начало там, где мы живём,
Иль путь свой ежедневный держим мимо.
И вдруг, с годами, позже сознаём,
Как всё знакомо и до камня чтимо.

От Сретенки к Неглинной резко вниз
Рождественский бульвар ныряет круто.
Над ним угрюмо монастырь навис,
А мы бульварным следуем маршрутом.

А вот – Петровский – снова на подъём
Зовёт своей горбатою спиною.
Набравшись сил, к Высоцкому идём,
Через Петровку, дальше, ко Страстному!

Страстной широк! Ну как тут не гулять!
Как не вдохнуть немного вдохновенья!
Ах, здравствуй, Пушкин! Дай тебя обнять!
У ног твоих застыть хоть на мгновенье!

Вот лентой длинной вытянут Тверской.
Есенин, размечтавшийся в сторонке,
Задумался над новою строкой,
Вокруг с конспектами сидят девчонки.

Тверской к Никитским нас ведёт вратам
«Большое Вознесенье» – тень былого!
И помним мы, что обвенчались там
Наш Пушкин и Наталья Гончарова.

Пройдём Никитский. Дальше, под Арбат,
В тоннель бегут машины в шумном гуле.
Ну, здравствуй, Гоголь! Что-то ты не рад, —
Я сам взгрустнул бы в этом карауле.

К Волхонке мы выходим напрямик,
Где, в честь себя покрывших ратной славой,
Как птица Феникс, заново возник
«Христос-Спаситель», возвышая главы.

Зелёные бульвары вы мои,
Вы кружите меня гостеприимно!
Я вновь и вновь вам признаюсь в любви —
И это, как мне кажется, взаимно.

Я рад, бульвары, каждому и всем!
Но чаще поминаю часом трудным
О Сретенском, коротеньком совсем.
Ну и, конечно же, о Чистопрудном.

Там детство шло – начало всех начал,
И я в ту пору, классиков не ведав,
Ещё мальчишкой буквы различал
На пьедестале: «Гри-бо-е-дов».

На Чистых, с детства помню, как сейчас,
Двух чёрных лебедей в союзе вечном.
Отцы сюда детьми водили нас,
А нынче мы приходим с подопечным.

И кажется, всё снова, как вчера…
И я искать глазами всё пытаюсь
Двух птиц в изыске чёрного пера,
Но здесь их нет, и я душой терзаюсь.

Уже и мне не свидеться с отцом,
И многое меняется в округе.
Но будут также называть кольцом
Бульваров ряд в разъединённом круге.

Когда душою ты ещё не стар,
Когда поэтам ты хороший друг, —
Приди в излюбленный тобой бульвар,
Для нас с тобою их не замкнут круг.

Давно, на даче, был не то, что случай,
А так, воспоминание одно:
Безмолвно пред дождём сгущались тучи —
Всё будто в действо было введено
Вселенскою рукою дирижёра,
Сводившего природный свой оркестр.
В безмолвьи кратком ощущалось: скоро
Стихия звуки выплеснет окрест.

Затишье было лишь приготовленьем.
Дела земные позабыв совсем,
С тревожно-радостным в душе томленьем
Я настороженно следил за всем.
Тогда, признаюсь, танец непогоды
Моё вниманье исподволь увлёк.
Казалось, музыку живой природы
Незримый мастер из тиши извлёк.

Вот шёпот ветра пробежал по крыше,
Как будто о начале объявив.
Мне показалось, что я прежде слышал
В неотвратимость слившийся мотив:
Сквозь шум дождя, звучащий фоном слитно,
Раздался капель барабанный звук
С таким знакомым мне рисунком ритма:
Тук-тук-тук-тук… тук-тук-тук-тук… тук… тук…

И вновь четыре, и каскадом десять —
Ведь это ж надо так суметь сложить —
Я, вслушиваясь, начинаю грезить…
Вдруг в дроби нескончаемую нить
Мелодию свою вплетает ветер,
Её ведя тягуче, нараспев,
То на трубе, чей в небо взгляд так светел,
То в струнах веток плачущих дерев.

Не споря меж собой, и не сливаясь,
Две темы вместе вторились стократ…
В гипнозе звуков, словно забываясь,
Вдали от гула шумных эстакад,
Душа природы, разыгравшись, пела.
В ней звучную реальность обрело —
Дождём и ветром слаженно и смело
Без нот исполненное болеро.

В его звучании копилась сила,
Но, оборвав неистовую мощь,
Стихия танец свой остановила —
Как будто разом выдохнула ночь…
Игрой своею болеро венчало
Прекрасную стихию естества.
Так творчества природное начало
Питает зыбкий пламень мастерства.

Я помню радугу в огромном поле, —
Спустив к земле цветные рукава,
Она всю высь объяла… Поневоле
Мы замерли… и только сердца два,

Как два птенца трепещущих забились,
И ни одной живой души вокруг.
Восторг природы! Мы, как сговорились,
Решив пойти под дивный полукруг.

И осторожно, прибавляя шагу,
Как будто опасаясь не успеть,
Мы шли и шли, а дождь, разбрызгав влагу,
Пытался сверху что-то нам пропеть.