Сергей Мочалов - Следы Танцующей Музы

В храме Афродиты сладострастной
Полюбил я жрицу молодую.
Осторожно целовал ее я груди,
И смотрел в бездонные глаза.
И она сказала: «Милый путник,
Приходи ко мне сегодня ночью,
В час, когда погаснут в небе звезды
И пройдет вечерняя гроза.

Я зажгу все свечи восковые;
Застелю нам ложе белым шелком.
Приходи ко мне сегодня ночью!
Милый путник, позабудь весь мир.
Я с тобою буду откровенна,
И открою все секреты счастья.
Посмотри, дрожат мои ладони, —
В них танцует призрачный эфир.

Это то, что было до рождения
Всех живущих, трав и даже неба.
Милый путник, слышишь
Стук в моей груди?
Мы откроем ночью тайны мироздания, —
Будь со мною тихим,
Как огонь опасным.
Путник, милый путник… даже не дыши!

Задержи дыхание. Посмотри на небо.
Там темно и жутко,
Только ветер ждет.
Он со мной играет, – он меня целует.
Приходи, я жажду твоего тепла
Я смотрю на небо, как сгорают звезды
И в глазах темнеет, а душа светла.»

И прокравшись тихо, задержав дыхание
Шел по коридорам я к ее двери.
А за мной неслышно в темноте кромешной
Звуки танцевали ее нежных слов.
Павший на колени, стоп ее касаясь
Я остался пленник, – раб ее шагов…

Целуй, целуй меня Луна, —
Но что мне от горячих поцелуев?
Смотри в мои глаза и пой,
Как хорошо во тьме ночей!
Целуй меня Луна, целуй,
Но от твоей безумной страсти
Не станет мне в глазах прикрытых
Ни радостней, ни горячей.

Зачем мне жить? И вечно спать?
И видеть сны, в которых так
Луна прекрасна и тревожна?
Необъяснимо горячо…
Ах, если мог бы я страдать.
Она чудесна, невозможна!
Ах, ласки сладкие ее,
Из теплых слез…
Мне не рыдать!

Целуй меня Луна, целуй!
Как тихий ветер ты прекрасна
Прохладой в самый жаркий зной.
И осени печальный лист,
Я ласки жаркие твои
Не оценю, – целуй напрасно!
Нет, я не холоден.
Я просто бездонно пуст,
Бесследно чист.

Когда Эдип смотрел на тело Иокасты
На плитах мраморных фиванского дворца,
Он был рабом своей безумной страсти,
И в тенях видел свет ее лица.

Он не желал бы верить, или царствовать!
Зачем же боги так жестоки, и немы,
И отобрали душу ее светлую…
Младенца, – странника своей родной страны?

И вот она, – упавшая, и милая.
Ей слова не сказать, и не погладить рук.
Он ей когда-то говорил: «Любимая…»
Теперь же он достоин всяких мук.

И вот следы на теле ее сладостном;
Стекают капли крови темной вниз.
И пряжки золотые платья белого
Исполнят свой божественный каприз.

Он не увидит света, или времени, —
Пусть не наступит больше день и ночь!
Он был спасителен, а ныне пленник изгнанный,
И эту боль никак не превозмочь.

Как горек плод безумного познания,
Отца убивший возжелавший мать,
Как погасить огонь живого пламени?
Да, лучше умереть, и не узнать!

Любовь и рок, – судьбы печальной вестники
Как вырвать сердце?!Вырвать навсегда!
Все сбылось, то что бедами начертано
Прошли беспечные и долгие года.

За что платить, и чем теперь позволено?
Не видеть этот мир, и не желать.
И пряжки золотые, платье белое, —
Позвольте боги, вечно мне страдать!

Я помню бал, и в танце мы кружились, —
Босыми ножками вы стали на паркет.
А может, мне вы попросту приснились,
Как свет в глазах, которого уж нет.

Вечерний полумрак, как полы платья…
Вы так прелестны, – ангел во плоти,
И сам Христос сияет на распятии.
Помилуй Боже, и желания воплоти!

Я обнимал вас, и легко касался кожи
Чудесных пальцев рук и тонких плеч.
Помилуй душу страждущую, Боже!
Я больше не могу ее беречь.

Вы танцевали и босые ноги,
Казались счастливы в течениях теплых рек.
Вы если бы прошли мои дороги.
Ах, да… вы знаете, – я только человек.

Я буду вечно помнить ваши взоры,
И пальчики чудесных ваших ног.
В разбитом сердце моем алые узоры…
За что наказан я, мой Вечный Бог?

Дайте выпить мне кровь из чаши лукавства,
И позвольте смотреть вам без страха в глаза.
Я лишь тень, – я иллюзия вашего царства:
Дождь идет в темноте, и играет гроза.

Дайте взглядам моим на губах раствориться.
Не ругайте меня! Не ругайте, молю!
Может быть, вам не стоило ночью мне сниться?
Но поверьте, я вас беззаветно люблю.

Кровь и розы; и Солнце, палящее зноем;
Аромат ваш, и танец божественных рук,
Пусть не стану для вас я спасителем Ноем, —
Я тону, – только вам не узнать моих мук.

И в толпе вам меня не увидеть, наверно,
Тех кого смыла за борт ночная волна.
Среди тысячи душ, я, – песчинка примерно.
Пожалеет меня лишь больная Луна.

А из рук ваших вылетят в небо три птицы.
Лишь одна возвратится с ветвью оливы.
Раньше бы поклонились вам мира царицы…
Только взгляды мои, слишком нетерпеливы.

Когда-нибудь закончатся слова,
А мысли станут блеклыми, как тени.
Я упаду в глубокий вечный мрак,
И просто, перед Богом на колени.

Когда-нибудь устанет сердце ждать,
И остальное станет все не важно.
И я пойму, что я смогу отдать
Лишь только небу свою истинную жажду.

Сгорит костер, – останется зола;
Неторопливо оглянусь назад, что будет?
В том мире, где нет света и тепла
Одна тоска вовек со мной пребудет.

Безумных ангелов чарующий полет
Откроет ваши сонные ресницы;
И ночь окончится, растает тьма и лед…
Мой лед в глазах моей таинственной царицы.

Когда-нибудь очнется этот мир,
А одиночество отбросит свои цепи.
И зазвучит молчанием эфир,
Распространяя всюду песни эти.

О Галатея, – аромат тепла и страсти;
Прекрасных глаз таинственный укор…
Душа моя всецело в вашей власти,
А я пылинка, грязь и прах, и сор!

Создание света, – я не ваш создатель!
Я только замерзающий поэт.
Пусть грешник. Не убийца. Не предатель.
Но без огня, что в вашем сердце, – меня нет.

Помилуйте меня, так боги только могут.
Простите мне на вас безумный взгляд.
И только боги, знаю… мне помогут
Сгореть в огне, которым я объят.