Александр-Ошер Штейнберг - Рассыпал месяц бисер звёзд. Поэтический сборник в 4 частях

Но, может, кто-нибудь, прочтя мои страницы,
Поплачет обо мне, поплачет для себя?
И станет на душе легко после водицы,
Которую на лист пролил сегодня я…

Снег тает, остаётся грязь,
А был белее пудры.
И с неба может грязь упасть,
Коль нет там целомудрия.

А ты, земля, сказать грешно,
И это наша кара.
Была ты девственной давно,
А нынче «шлюхой» стала.

Любовь, мечты, цветов букет,
«Губнушка», сигареты.
А там и рюмка и «привет»,
Я промолчу об этом.

И если я сейчас «Адам»,
А ты, допустим, «Ева»,
Я даже ногтя не отдам,
На этакое дело.

Снег тает, оставляя грязь,
А был белее мела.
Как мы смогли так низко пасть?
Честь променяв на тело…

Сон увлекает нас в объятья,
Лаская женственной подушкой.
И в грёзах к нам приходят, братья,
Такие милые подружки.

А если сон ужасный снится,
И нас терзает сновиденье,
Мы можем разомкнуть ресницы,
Чтоб это прекратить глумленье.

Хоть и во сне живём мы тоже,
Но в нашей жизни, схожей с песней.
Мы, к сожалению не можем,
Проснуться, если бдеть полезней.

Спросил меня один остряк:
«Что буду пить я с ним,
Портвейн, вино или коньяк,
Что нам налить двоим»?

Конечно, печень мне носить,
И мне не всё равно,
Что будет организм губить,
Ликёр или вино.

Но все же, милостивый друг,
Тебе отвечу так:
«Пусть хрусталя услышит звук,
Прекрасный сей коньяк»!

Мораль, конечно же, проста,
И вам меня понять…
Мы все умрём, но не беда,
Если от жизни взять!

Весь «аромат» прекрасных снов,
Все вкусы от любви,
Чтобы прощальный слыша зов,
Счастливыми уйти…

Тебя назвать красивой не могу,
Прости, не получается поэма.
Напоминаешь ты мне Какаду,
С таким же клювом и с таким же телом.

Ты извини, не из пернатых я,
И оценить я должно не сумею,
Ни этот клюв, ни эти два гвоздя,
К которым прикоснуться и не смею.

Не потому, что робок как юнец,
Не потому, что в обществе юннатов,
Не сможешь ты украсить мой венец,
Лишь потому, что я уже женатый.

И не проси писать поэм тебе,
Не будет места им и в красной книге…
Такие чудища гуляют по земле,
Но нет желающих их насадить на пики…

Тому, что всем кричит вокруг,
Что мера есть всему,
Скажу спокойно:
«Глупый друг,
Знай истину одну».

Есть мера, это не вопрос,
Но лишь одно пойми,
Ты видно просто не дорос,
И не познал любви!

Любовь безмерна, этот мир
Сродни лишь небесам!
Манят всегда его огни,
Они подобны снам.

Проснувшись, понимаешь ты,
Как иллюзорно всё…
Нет меры истинной любви,
Лишь заслужи её!

Ты Голиаф, а я Давид,
И будешь ты как он, убит.

Ты сеял ветер, жни же бурю,
Твой камень в лоб вернётся пулей!

Конец понятен этот всем,
Не силой рушат крепость стен.

От Бога проведенья час,
Об этом мой для вас рассказ…

Ты так в глаза мои смотрела,
А я к гипнозу не привык.
Привык я «щупать» дамы тело,
А не смотреть как дикий бык.

Пусть скажешь ты, что невоспитан,
Любви не знал и, видно, глуп.
А просто чувствами пропитан,
И не могу лежать, как труп.

Я ж не калека и не болен,
Кипит во мне огонь и пыл,
Любовью жаркой переполнен,
Я кладезь свежести и сил!

Когда я в обществе с тобою,
Я же не лезу раздевать,
Ну, а когда вдвоём, с любовью,
Что ж не отправиться в кровать?

Ты скажешь: «Пошлость и бездарность»,
Но разве это вправду так?
Интеллигенту в благодарность,
Всегда в лицо летит башмак.

С тобою был я мягкотелым,
Хотел красиво целовать.
Но ты «плевала в душу» смело,
А нынче начала «блевать»…

Ну, что ж, терпение иссякло,
Душа моя не «писсуар».
Коль от тебя уж так запахло,
Я говорю: «Оревуар»…

Ты много песен мне пропела,
Но непонятен твой язык.
Привык ласкать я женщин тело,
А не беседовать о них…

Усталые струны он тронул рукой,
Они зазвучали, нарушив покой.

И голос, знакомый и близкий до слёз,
Меня в Ленинград с Ашхабада унёс.

Мы вместе по Невскому тихо бредём,
И, вспомнив о многом, стоим под дождём.

Нам он не помеха, ведь Невский с дождём,
Как братья родные, так часто вдвоём.

Я в белые ночи с тобой погрущу,
И ту, что любил, наконец, отыщу.

Река серебром одарит всё вокруг,
Спасибо тебе, мой талантливый друг.

Кассета окончилась, голос угас…
Пора нам прощаться, я помню о Вас.

Ваш голос в душе остаётся всегда,
Звучаньем родным сквозь пургу и года.

Я помню со сцены Ваш голос и темп,
Натянуты нервы кассетою лент.

Концерт в Академии, жжёт Розенбаум!
Я в первом ряду аплодирую Вам.

Сейчас Фирюза Вам дарует поток,
Солдатов глаза, Вы кумир, полубог.

Я ж Ваш самолёт провожу в Ленинград,
Вас город заждался в объятья назад.

Откинусь на кресло и Вам подпою,
Нам будет не тесно на Невском в раю.

Канал Грибоедова, Мойка, музей,
Горжусь, что я тоже советский еврей.

Халатик бархатный снимаю,
Добираюсь до заветных мест,
Мы с тобой, в единое сливаясь,
Много можем сотворить чудес.

Нет, не пошло это, не развратно,
Чтобы жизнь земную сохранить,
Мы обязаны в единое сливаться,
И детей родной земле дарить.

И творенья наши будут тоже,
Жить, писать, работать и творить!
Вот поэтому, пока творить мы можем,
Человечество не смогут загубить.

Что такое душа?
Может вымысел?
Есть ли она?
Что такое добро?
Может выдумка?
Есть ли оно?