Дмитрий Завадский - Вкус неиспорченной души

Среди бетонных стен, расплавленных микросхем, где пыль и грязь,
Я теряю себя.
Среди обломков и кирпичей, пропадаю, увы, насовсем. Ни дать, и ни взять.
Я теряю себя.
Среди шума и ругани, зла, не видно ни зги.
Если ты слышишь, прошу, помоги…

Приди ко мне, когда от меня отвернется каждый.
Я знаю, что всякий брошенный камень вернется однажды,
Но меня это никак не волнует, пусть останется это за кармой,
Я постараюсь забыть все.
Может, заново сяду за парту.
Приди ко мне, когда я перестану себе доверять.
Меня поломает когда-то, попробуй не потерять.
Когда-нибудь стану другим, может сложным,
Знай: только ты мне поможешь. Возможно.
Позарез нужно быть уверенным, пока в здравой памяти,
Что когда не узнаю тебя, ты не станешь тем самым предателем.
Все поставлю на карту с тобой, куда я ни буду идти!
Я просто люблю тебя. Если можешь – не подведи.

Наверное, ты не знаешь, что будет после этой строки. Поверь, я тоже.
Мозг загорожен, будто у дурака. То, что работает еще с первоистока, по приказу господина «злобы дня» меня тревожит.
Давай сыграем. Ты – судья.
Ну вот тебе моя душа.
Давай, открой ее, вверх дном переверни все, не спеша.
Пусть не смущает тебя вовсе, что каждодневный бунт нанес увечий больше, чем если бы сорвавшись с троса груз массой под тысячу и фунт упал на торс рабочий.
Простить изволишь? Ты ж не чужой теперь! Открой вот этот вот отсек.
Знакомься с малодушием, виной чужих потерь, покрытой плесенью и спрятанной от всех,
Немой любовью для детей. Подвинь бочонок со злорадством и оправдавшие не раз гнилье нутра вопросы;
За всем вальяжно распластавшись, девчонка распускает, словно косы,
К богатству жажду, изменяя на исходный желчью вкус,
Что был грильяжный, и тихим шепотом внушает, что самый мудрый – эпатажный трус.
Не надоело ли тебе, мой новоиспеченный гость, за кругом мерить круг; глазеть, не закрывая век?
Снуют повсюду, издавая вой, влеченные гордыней, толпами и врознь, враги, врагом которых будет человек.
Нет, я не знал, что будет после этих строк, поверь.
Выбросил шляпу в сторону судья и убежал, захлопнув дверь.
Нет проигравших. Значит, не было побед.
Я улыбнулся от души, если там что-то хоть еще душевное осталось.
Взяв в руку карандаш, я напишу одно: нам судей нет.
А если есть, позволь твою душонку посмотреть, хотя бы малость!

Один чай. Один сахар. Еще один чай.
Глазища грустные. Мысли сумбурные.
Наверное, давным-давно одичал,
Как из развалин одиноко торчит арматура.
Она не дура, да и я не дурак.
Кричит натура, когда рубит кто-то с плеча.
Да не руби! У нас антимануфактура —
Точно не меньше лампочки Ильича!
Мало кто поймет, о чем тут речь идет.
Я бы и сам был рад понять, серьезно.
Я разберусь: кто я, кто ты и кто не в счет.
Нужно немного времени. Лишь бы не стало поздно.

Я срываюсь на ровном месте, заставляю мне близких рыдать.
Подскажите мне, кто-нибудь, как с собою мне совладать?
Обзываю плохими словами. Я животное, это уж точно.
Хоть и свиду я как скала, из-под ног же уходит почва.
Да, таращатся люди в метро. Ты права, они нам не помеха.
Из-за плача и боли тупой, ты услышишь тут только эхо,
Отголоском больших надежд прозвучит: он безмерно виновен.
Ты прости. Чтобы наверняка, ты пойми, что я просто болен…

На этих пустых, переполненных куртками улицах,
Где каждый получает звание, имя и титул,
Пожалуй, я стану безымянной тенью,
Чем стану измерять счастье в литрах,
Рукоплеща под сонмы чужих лжевидений,
Выжидая никогда не наступавших каникул.

Видал твоего идола, твоего бога.
Я рассмеялся, плюнул мысленно в него.
Твой бог убог, и может лишь немного,
Хотя под его дудку пляшет чуть ли не любой.
Твой бог убог, запомни это.
Я рассмеялся как-то раз и вышвырнул его подачки.
Да, отказался от звона монеты,
Мне не нужны все эти клубы, виллы, тачки.
Я презираю то, чему отдался ты сполна.
Твой бог дешевка. Твой бог фальшивка.
Ты слеп и чашу пьешь до дна.
Ты раб. Ты быстро проглотил наживку.
Тебя волнует больше всякого из жемчуга колье.
Что может хуже быть твоего места?
Твой бог – валюта, биржи, акции, у.е.
Тебя не жаль мне, если честно.

Тысячи снов, но пара судеб…
Тысячи слов, но пара судей…
Невнятно что-то бормотал я ночью,
Понятно было: падал, точно.
Кому-то клятву дал, кого-то предал,
Об этом явно пожалел немало.
Уткнулся в что-то и накрылся пледом,
Чего-то явно не хватало.
В комнате сам, мне не уютно,
Не греет сердце грош в заначке.
Ну хорошо, хотя б не людно.
А впрочем, я решил задачку!
Терял, теряю, находил, найду.
Доволен, вроде, но иду ко дну.
Если бы знал, что будет так:
Вроде живу, а вроде нет,
Я ни за что б не стал, кем стал,
Я б ненавидел звон монет…

Бетонный пол – это грань утешения,
А у меня такое редко бывает, но жестко.
Ты думаешь, я не в ответе за все те решения,
Что принял, будучи нервным подростком?
Ты ошибаешься, дядя. Ошибаешься, тетя.
Дело не в возрасте, дело не в карме.
Дело в чем-то мне неподвластном, о чем вы все врете.
Клад ведь ищут совсем не по карте…
Да, я мир ненавижу. Людей презираю,
Вернее натуру людскую. Она мне противна!
Я тот, кто я есть, я ни с кем не играю,
И вера в цитаты наивна.
В моем цирке, иль парке, иль прочем отстойнике,
Нет ни красок, ни грима, ни кайфа,
Нет чести. Как в лавке посудной громят чашки слоники,
Стоя на месте. Беги от меня и не возвращайся!
Оставшимся что посулят? Как всегда:
Отчитал и ушел, как священник в грехах.
Жизнь – река пересохшая. Зато совесть чиста.
Нет, вранье! – перебью впопыхах.
Странно, у всех тут любовь все спасет,
В животах кружат бабочки.
Точно спасет? Хорошо!
А у меня в животе лишь разбитые лампочки…
Не ныряй в мой мирок, если хочешь найти приключения.
Ты совсем не поймешь то, о чем я пишу.
Может болен, иль нет. Ты нырнул? Будь уверенней:
Захлебнешься. Если выживешь – я задушу.

И снова не засыпаю, до утра испишу все листы.
Говорят, что не модно.
Я знаю.
Взрыв, разрыв – я сжигаю мосты.
Разжигаю костры быстрым взмахом руки,
Полыхает чердак. Я его не спасаю.
Давно спят, давно спят дураки.
А я снова не засыпаю: вот еще бы хотя б две строки!