Сергей Виноградов - Сквозь високосный год. Поэтические хроники. Книга вторая

Уж сколько раз бывало так: всё снова!
Красивые и нужные слова…
У всяких слов одна первооснова —
В них корень – дело. Будут ли дела?

Я не пророк, тем более, не мистик,
И более того – не пессимист —
Я реалист. И вижу я как быстро
Мы катимся со всей страною вниз…

Зато так нашей жизнью восхищались!
Теперь опять кричим и глотки рвём…
Пока кричать ещё мы не устали,
Быть может, вновь страну перевернём?

Снова день, опять заботы.
Куча дел и тьма проблем.
Нет в Союзе безработных
Хорошо известно всем.

Если дела нет – отыщем!
Нет проблемы – создадим!
Ликвидируем всех лишних
Тем, что дело всем дадим.

Например, копать дорогу,
А потом – асфальт ложить.
А ещё спустя немного —
Будем тот асфальт крушить.

И опять копать без счёта,
Асфальтировать сто раз…
Есть зато у всех работа —
Безработных нет у нас!

Нет и далее не будет.
Потому за метод наш
Если надо, ляжем грудью:
Есть работа и шабаш!

Вот и кончена работа
Допишу последний слог
Отложу свои заботы
Отдохну, хотя б часок…

Заварю покрепче чаю
Выпью чашку, покурю
Подремлю и помечтаю
Тишину боготворю…

Посмотрю в окно немножко
Отвлекусь и развлекусь.
Вновь не лезет, как нарошно,
Слово нужное в строку…

Чайник вновь стоит холодный
Лишь хабариков гора…
И поэт опять бесплодный
И голодный, как вчера…

Стихи как дети. Нянчим их с пелёнок,
Пока они совсем уж малыши…
Но вот окрепнут и, набрав силёнок,
Войдут в наш мир, как зрелые мужи.
В чужую жизнь свою найдут дорогу,
Приобретут поклонниц и врагов.
Им надо для себя совсем немного —
Чуть чуть души и три десятка слов…
…Нам надо больше. Несомненно, больше!
И нянчимся опять, как в первый раз.
Нам хочется, чтоб жили дети дольше
И с нами и без нас и после нас…

Ноябрь с морозами нагрянул,
Но было жарко как в аду,
Земля всю ночь стонала в ранах
И смерть играла в чехарду.

И била в нас прямой наводкой,
Но мы зарылись в чёрный снег.
Вдруг жизнь получится короткой,
Ведь на войне и день как век…

А коль случится, чья-то память
Запомнит наши имена…
Ну, а пока Москва за нами,
А за Москвою вся страна.

И мы не выстоять не можем.
Преодолеем страх и смерть.
У нас любимые есть тоже
И глупо было б умереть…

Ну, а пока фашисты рядом —
Нам злость – невеста и жена…
И пусть вчера после парада
Свои мы сняли ордена.

Мы их наденем в день Победы!
И если будет суждено,
Войдём в Берлин, как наши деды…
Но стало что-то вдруг темно…

В глазах кровавые метели…
И маму я увидел вдруг —
Она меня из колыбели
Взяла… Тепло знакомых рук
И нежный голос. Мать шептала:
Ты повоюй ещё, сынок…
И хотя смерть меня достала,
Я маме отказать не смог…

Ноябрь и вновь холодный ветер
И снег кровавый под Москвой…
Ты жив, сосед? И я ответил:
Живой! И я ещё живой…

Тогда ещё мы повоюем!
И с ним прошли сквозь все бои
И пополам делили пули
И смерть делили на двоих.

И так до самого Берлина
Звучал пароль наш боевой.
Сосед, а жизнь-то вышла длинной…
Ты, значит, жив! И я – живой!

Мы люди – мы не ангелы, не черти…
Мы дьяволы и боги – всё в одном!
Мы здравствуем, но только лишь до смерти,
Мы царствуем без меры в остальном.

В том, что зовется вечностью нетленной.
Но для чего нам вечность бытия,
Когда она сравнима будет с пленом,
Где жизнь моя, и, вроде, не моя!

Где все мы растворимся, словно в море,
И в капли превратимся… Ну и что?
А как же быть нам с радостью и горем?
Мы будем всё и будем мы ничто!

Я не желаю вечности подобной,
Хотя меня не спросят в оный час.
Ну, а пока вершитель преподобный,
Дай жить мне так, как я хочу сейчас!

Воспоминаний тяжкий груз мне лёг на плечи,
Согнулись ноги, сгорбилась спина,
А тут ещё нещадно душный вечер
И тяжкая, как совесть, тишина…

Раздавленный годами, как веками,
Застывший и немогущий идти,
Я превращусь и сам в надгробный камень,
Который ждёт нас всех в конце пути…

Открываю альбом, словно в прошлое дверь,
И опять окажусь в мире с детства знакомом…
Всё ещё впереди – много слёз и потерь,
А пока я пацан, и судьбою не сломан.

Нет обид, нет проблем. Только милые лица
Тех, кто будут потом стариками как я…
Я листаю альбом за страницей страницу —
Оживает склерозная память моя.

В подсознанье моём оживают картины,
Возвращаются запахи и друзей голоса…
Даже трудно представить,
Как мы с детством едины…
Мы всё те же. Вот только седина в волосах…

Не осуждай. Не обсуждай меня с другими,
Как быть тебе совет никто не даст.
Да и с тобой ведь, вроде, не враги мы.
Нас вряд ли кто-то знает лучше нас.

Тебя они, быть может, пожалеют…
Меня распнут в который уже раз!
Но вряд ли станет чуточку светлее
В твоей душе. И меньше слёз из глаз…

Но вряд ли кто тебе, как я, поможет
И ты мне, если можешь, помоги.
Ведь нас по одиночке уничтожат
И кто тогда останется? Враги…

Скажи, мой Бог, так, где же справедливость?
Скажи, мой Бог, так, где твой правый суд?
Ты делаешь счастливыми – счастливых,
Они ж тебя от счастья предадут…

Ты делаешь богатыми – богатых,
Хотя и бедность вовсе не порок,
Их кошельки, наполненные златом,
Навряд ли, приведут таких в острог…

Лишь нищему у нас везде дорога —
И в храм она открыта и в тюрьму…
Так будь же справедливым хоть немного —
Наполни златом нищему суму!

А он тебе потом вернёт сторицей,
Тебя он не забудет в суете,
И в Храм придёт – Тебе лишь поклониться
С любовью. Не по должности – как те…

Устав от вечного обмана,
Свою ненужность ощутив,
Уходим – кто на дно стакана,
А кто, как прежде, в партактив…
Не осуждайте нас за это —
Кто, что нашёл, тому и рад:
Тот, в кабаке – он был поэтом,
Тот в кабинете – бюрократ…
Сегодня то же, что и было:
Дадут немного покричать,
Потом всё будет вновь уныло…
А захотим вдруг вновь начать,
Но всё опять пойдёт по кругу:
Опять чины и ордена
И ничего ни мне, ни другу —
Даже стаканчика вина…