Алексий Лебедь - Последние пророчества Даниила. Первая книга трилогии «Эстафета духа»

Учусь ходить на костылях… Ещё мятежны мои чувства,
Но снова ты в моих мечтах и я лечу. А в небе пусто.
Большой больничный коридор… но грусть моя на сердце тает.
То вдруг швыряют под забор, то снова крылья отрастают.

Гляжу на больных я и думаю, братцы —
Ужасно во всём мне опять повезло!
В лесу мой костыль мог другому достаться.
И поезд рабочий, – как будто в кино;
Подъехал, забрал, посадили в вагоне,
По рации вызвали сразу жену.
Потом и приехала скорая помощь…
Но как повезло – до сих пор не пойму!
Помучился, правда, когда собирали.
Все косточки в гипсе – мутнело в глазах,
Затем мне сказали: «Ну, коль не слепили, —
Покажет то снимок – всё дело насмарк!»
Лежал на носилках и ждал результата,
Успел помолиться – опять повезло!
Все собраны вместе, прилажены статно,
Хоть, правда, и медленно время ползло.
В палату приехал – лежат там больные,
Страдая от боли, а рядом судно,
В растяжку привязаны гири стальные,
А я только с гипсом – опять повезло!
Ночами не спят, завывая от боли,
И рушатся планы, желаньям назло,
Стихи же пишу я и чувствую «поле» —
Ну что же, наверно, опять повезло!
Я знаю, что ангел меня не покинет —
В беде не оставит, тому суждено;
Где надо – накажет, страданий подкинет,
Потом пожалеет. Опять повезло!

День субботний, тихо стало. Приближается сон-час…
Время музы, знать, настало – прилетит она сейчас.
Жду не рифмы – силы слога! Косо в зеркало гляжу.
Притупил свой взгляд немного – вот уселся и сижу.
Вновь рука моя выводит рифмы строчку за строкой…
Что же муза не приходит? Ты одно забыл, постой, —
Помолись всем сердцем грешным! Видишь – Космоса Канал?
Вновь открыт, в нём путь надеждам! Значит, это не обман.
А теперь пошли запрос свой, медитируй на звезду…
То без практики не просто – влить свой разум в борозду.
Пропусти поток журчащий в приоткрывшийся канал —
Водопад услышь шумящий. Ты под ним…
Не перестал
Он смывать всю грязь по коже. Этот Свет нам всем знаком.
Твои клетки светят тоже серебристым огоньком.
Кровь рубиновая плещет, вымывает шлак кругом —
Где запруды – слышен скрежет, где легко – течёт бегом.
Омывает, оживляет – расцветает всё вокруг!
Сердце радость доставляет, почки, печень – тоже друг!
И спина не беспокоит… Ноги плетями легли,
Руки тоже – нет ведь боли! Я от неба до земли.
Растянулся великаном… Вижу Космоса поток.
И меня подъёмным краном словно тянут на восток.
Соткан весь из разных нитей – серебристых, золотых;
Словно в коконе обвитый, – жизнь в тех тканях молодых
Возрождается незримо. Всё сияет и поёт!
Вновь весна. Неоспоримо, клеткам силу Свет даёт.
Я наполнен весь Любовью, счастья полон и добра.
Не дымится сердце болью. Жизнь становится мудра.
Знаем все мы, что и в горе есть всегда глубокий смысл.
Костыли – моя опора? В день вчерашний оглянись!
Дали времечко подумать, обобщить материал, —
Все житейские те думы, что так долго собирал.
Вот они ложатся книгой, и теперь моя судьба —
Не безумная интрига, а учебник и труба.
Чтоб учились и другие – я примером только стал,
Всюду чтоб узлы тугие каждый тоже развязал.
Есть любовь, где в идеале Ошо сделан образцом, —
Тантре почести воздали, фаллос высечен резцом.
Есть Любовь в духовном мире – там эротика не в счёт!
Чтобы крепче мы любили, жизнь предъявит всем расчёт.
Жить безнравственно преступна – покалечит вновь судьба.
Только вверх и неотступно кличет Ангела труба.
Тот магнит заложен в каждом. Есть программа у тебя!
Седоком, а не поклажей мчись, миг каждый возлюбя!

Весна шумит, а я в палате хожу-скачу на костылях!
По мне соскучилась лопата, ведь снег растаял на полях.
Теперь два месяца безделья – не зарастёт ли всё травой?
Лентяям было бы веселье, а я привык, чтоб с головой.
В работу, в землю зарываться – сажать, полоть и поливать.
Чтоб буйно соком наливались моих трудов плоды опять.
Есть, правда, нынче работёнка – да мне ль к работе привыкать? —
Чтоб от зари до ночи тёмной в стихах сеть ловчую соткать!
Печатать, видимо, придётся, коль суждено той книге быть, —
Судьба, быть может, улыбнётся! Поэтом я ль хочу прослыть?
Ну, издадут, допустим, книгу – найдётся спонсор, как костыль.
Известным я ли стану мигом? В таких мечтах, твержу, остынь.
Нужна ли слава мне при этом? Прошу не славы, а Любви!
Хотел, чтоб было всё с секретом, – поди, ж судьбу мою пойми!
Она сама тот путь укажет, Огонь Любви воспламеня,
И верный путь опять покажет – предмет любви не для меня!
Так что же – я ли ошибался, желанья сердца воплотив?
Уйдя, с тобою не прощался, «До завтра!» – только говорил.
Ты для меня, как «скалолазка» – мотив Высоцкого во мне!
Слова твои – для сердца ласка, но вниз лечу, как в страшном сне!
Тебя боялся потерять я, но мне ли ты принадлежишь?
Я, как Христос, тобой распятый, но от судьбы не убежишь.
Ведь ты не сделала свой выбор! Да, лестно слушать соловья, —
В ответ молчать немою рыбой, союз улыбкою скрепя.
Да и зачем тебе огонь мой? Твоя стихия ведь «земля».
«Петух» я «огненный» и конь мой когда летит – дрожит земля.
Вот и лечу я с костылями. Больничный мрамор подо мной.
Дрожит звенящими цепями, – я на цепи, а в сердце гной!

Проснулся рано. Что ж не спится мне в полуночной тишине?
Три – сорок пять… Со сном ли биться? Помедитировать ли мне?
Сел поудобней, помолился: спина должна быть – вертикаль.
Поток лучей вовнутрь пролился, смывая грешную вуаль.
Свой мозг я выключил – настроюсь, чтоб мысли не мешали мне.
И чтоб со мною не боролись – на них гляжу я, как во сне.
Вот скоро пять – я взгляд бросаю, хоть плохо виден циферблат,
И вдруг сияние пронзает сквозь тишину ночных палат!
Виденье вижу – человек такой весёлый пробежал…
Что этот символ обеспечит? Уж ясно, радость – не печаль!
Едва ли тонус помешает – вчера так скверно было мне…
И вновь мой взор вдруг примечает ребёнка с соской в пелене!
Он туго связан и в пелёнках; его же на руки берут…
Не я ли в детских распашонках? Хоть не во сне и не в бреду.
Так пусть Архангел шестикрылый мою судьбу благословит!
Да я ли это? Мне ни звуком о том никто не говорит.
Но ощутил тепло дыханья, рука легла вдруг на плечо, —
Вдруг прикоснулась тень нежданно и сердцу стало горячо!
Её так явно ощутил я на левой стороне спины!
Судьба ли мне шепнула тихо и я услышал: «Селяви»!
Она сказала по-французски – «жизнь такова», не унывай!
Что ж не сказала ты по-русски, что, мол, карабкайся, давай!
Шепнув, ушла, а я остался – зарю встречаю над землёй.
Но разве с нею я расстался? Навек, родимая, со мной!
Да всё ли мне она сказала, и все ли знаки различил?
Ну, уж совсем не ожидал я, когда вдруг ключ заполучил!
Его в руке держал я левой – он весь сверкал, как золотой,
Сияньем ярким… Взяв несмело, держал его перед собой.
Как явны были ощущенья его присутствия в руке!
Его тепло и даже жженье… Не ключ надежды дан ли мне?
Так в чём надеяться могу я, чего ещё мне ожидать?
Тот ключ на сердце берегу я, чтоб клад бесценный передать!
А вот опять – судьбы ли шалость: мне в руку сыплют изумруд!
Лишь два кристалла и осталось, – те знаки счастье принесут!
Не много ль сразу мне подарков преподнесёт теперь судьба?
От мыслей этих стало жарко – и наказали, знать, любя!