Эдуард Горянец - Стихи. Избранное

Горел и тлел корою вековою.

* * *

Приехал я в края родные,

И подкатился к горлу ком.

Дома разбитые, пустые,

Как сирота, мой отчий дом.

А раньше цвел под буйным солнцем,

Теперь – бурьян и лебеда.

И журавель на дно колодца

Ведро не бросит никогда.

Но ведь когда-то жизнь кипела,

Богатый хлебом был совхоз.

Здесь жили люди, песни пели

И танцевали у берёз.

Куда всё рухнуло – не знаю,

Кого судить, кого винить?

Деревня милая, родная,

Ты перестала дальше жить.

Стою, деревню озираю,

Молчу, и некому сказать,

Что я бедой изнемогаю,

Как можно Родину терять?!

Я с болью в сердце уезжаю

И увожу тоску и грусть,

Боясь – однажды потеряю

Тебя, Божественная Русь.

Через бездну разлуки

Пусть летит на крыльцо

Сокровенной голубкой

От тебя письмецо.

И в глубоком смятенье

Я в уютной избе

Жду его с нетерпеньем,

Как удачу в судьбе.

Завывает, как вьюга,

В сердце пылком тоска.

Наметает разлука

Седину у виска.

Не забыть, как ликуя

На лугу среди дня,

Колдовским поцелуем

Ты поила меня.

Ты рвала незабудки

И сплетала в кольцо.

Жду я каждое утро

От тебя письмецо.

Что день грядущий мне гото-вит…

А. С. Пушкин

Сломать железную подкову

Полегче было б, чем узнать,

Что утро раннее готовит:

Коварство, смерть иль благодать?

Бедою грезил неминучей

Отважный молодой корнет,

Писал завет на всякий случай

И заряжал свой пистолет.

Иссякла ночь в страданье пылком,

Забрезжил у окна рассвет.

Он выпил зелья полбутылки,

На женский посмотрел портрет.

Вопил в слезах: «Прости, однако,

За бесшабашный нрав и пыл,

Я преданней любой собаки

К тебе своей душою был!»

Когда-то ревновал Светлану

К купцам заморским, а сейчас —

К высокомерному улану —

С ним встретится в урочный час.

И будет драться с ним жестоко

И за любовь свою, и страсть,

За нежный взгляд и чудный локон,

И за кокетливую стать.

Накинул шубу, взял перчатки,

Портрет любимой, пистолет,

По снегу хрупкому печатал

Размашистый, глубокий след.

Улан топтался возле леса,

Его, как жертву, поджидал.

Крутой надменностью и спесью

Пред секундантами дышал.

А ими жребий был уж брошен —

Вторым корнет стрелять начнет.

Стоит, подернутый порошей,

И, замирая, выстрел ждет.

Но вдруг внезапно выстрел грянул,

И рухнул, словно сноп, корнет.

Лежал в объятиях поляны…

И был прострелен с ним портрет.

Тане Г.

Белошвейка шьет, метает,

Чувства льет в иглу.

Паутинно вышивает

Чутко жизнь мою.

Зори вижу в ней и розы,

Божью благодать.

Как изысканно – курьезно

Может увлекать.

Рукодельные причуды

Властны и резвы.

Прострочила наши судьбы

Нежностью любви.

Не сомкнуть мне ресницы

В эту майскую ночь.

Ты, луна-баловница,

Мне тоску не пророчь.

Для любви моей гибель

Накликаешь, луна,

Сквозь цветущую липу,

Что стоит у окна.

Будто зря свое счастье

Ждать в тоске ледяной.

С милой будет венчаться

Завтра кто-то другой.

Ни цветов, ни улыбок

Не увижу окрест

И поставлю у липы

На любви своей крест.

Ты жестоко меня осуди,

А потом навсегда уходи,

И другого целуй и ласкай,

Только всё же – не исчезай.

Пламя страсти в крови укроти

И о счастье мечтать запрети,

И поставь мою душу на край,

Только всё же – не исчезай.

Пусть меня распинает судьба,

Как в любви безответной раба.

Ты на тризне моей погуляй

И живи же – не исчезай.

Живи в объятиях добра,

Моя отрада,

Любовью сберегу тебя

От зла и яда.

И от морозов и чумы,

Молвы недоброй,

И от сумы, и от тюрьмы,

И от потопа.

Как заклинанием в крови,

От всех напастей,

Тебе от имени любви —

Желаю счастья.

У тоски жестокой я,

Как ладья на дне.

Милая, далёкая,

Вспомни обо мне.

Вспомни наши встречи,

Майскую красу,

Иволгой беспечной

Пела мне в лесу.

И к любви на стрежень

Сказочный звала,

Улыбалась нежно,

Как сирень цвела.

Между нами вечер,

Словно маг, вставал.

Зорькой безупречной

Счастье предвещал.

Но в порочном круге

Луч его погас,

Ярая разлука

Бездной разлилась.

У тоски жестокой я,

Как ладья на дне.

Милая, далёкая,

Дивно – ясноокая,

Вспомни обо мне.

Смотрю на женщину я

Пристально украдкой,

Пытаюсь любопытство простирать,

А испокон веков ведь женщина – загадка,

Которую никак не разгадать.

Проникновенностью пленит воображенье,

Как радуга, как в знойный день родник,

Она несёт в душе судьбы назначенье,

Безумно своей нежностью роднит.

Когда к любви она торопится на пристань,

Мольбою счастья просит у Христа,

Ее Господь благословляет материнством,

Зарёю майской блещут небеса.

Рождает женщина детей в любых условьях,

Оберегая от невзгод и лжи.

И нас, мужчин, врачует чутким словом,

Привет свой дарит и восторг души.

Но чем же может обольстить она невинно?

Кокетством, страстью, прелестью ресниц.

А может, вечной величавостью павлиной,

Перед которой падал рыцарь ниц.

Смотрю на женщину я пристально украдкой,

Её моральной гордостью пронзён,

Пускай мне женщина останется загадкой,

Как потаённый дивный в жизни сон.

Посвящается шахтёрам Кузбасса

Город виден мой, как на ладони,

Парки, школы, красавица Томь,

Словно горы, стоят терриконы,

Рядом горы в сиянье златом.

Задушевный, приветливый город

Под звездою священной стоит.

Опускаются к недрам шахтеры,

Там, где чёрное солнце горит.

Через толщу земли слышит город

Каждый шорох, и выдох, и вдох.

Знает город, что сердце шахтера,

Как отбойный стучит молоток.

Быстротечной, могучей рекою

Уголёк устремлён на-гора.

Богатей, будь счастливым, мой город,

В процветаньях труда и добра.

Для шахтёра – ты боль и стихия,

Каждый связан с судьбою твоей.

Ты мой город великой России,

Как отважный титан Прометей.

Я в кручине, как в клеточке птаха.

Моё сердце распяла беда.

Хоть глотай ядовитую влагу

Иль бросайся средь ночи с моста.

Я уже не живу – существую,

По судьбе, как отшельник, бреду.

Неужели Россию святую

Навсегда потерял, не найду?

Клеветою безумствует ветер:

«Вырвал сердце у ней сатана».

Устремляюсь за нею кометой:

«Ты куда подевалась, страна?!»