Эдуард Горянец - Стихи. Избранное

© Эдуард Горянец, 2017

ISBN 978-5-4485-3780-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Горянец Эдуард Максимович, родился в 1939г. в городе Ленинграде.

Во время войны родители погибли, и летом 1942 года, Эдуард Максимович, был эвакуирован в Новосибирскую область. Воспитывался в трех детских домах, сирота с детства, блокадник Ленинграда.

Образование средне-техническое. Работал конструктором, токарем. В настоящее время, проживаю в г. Кемерово, пенсионер. Свою литературную деятельность начал в 2004 году, а в 2006 года стал членом Союза литераторов Кузбасса, членом Союза Кузбасских писателей.

За последние четыре года было выпущено более 18 поэтических сборников. Неоднократно публиковался в литературных журналах России «Южная звезда», «Дальний восток», «Начало века», «Огни Кузбасса» и т. д.

Начиная с 2009 года было издано более десяти книг, проведено около двухсот бесплатных концертов для учащихся, пенсионеров, социальных работников.

Не церемонна, не горда,

С душой доверчивой ребенка

Она таинственно мудра

И безупречна, как иконка.

Руководит моей судьбой,

На сотню лет отринув старость.

Врачует лаской сердца боль,

А песнею – души усталость.

Печёт ватрушки по утрам,

Золоторунный свитер вяжет,

И к незатейливым стихам

Мне рифму точную подскажет.

Я с семьей проживал в этом доме,

Ветхий был он, на вид неказист.

От проезжих машин неуёмных

Дом дрожал, как осиновый лист.

Дом стонал от морозов жестоких,

Трепетал от напористых вьюг.

Хоть служил он приютом убогим,

Но спасал, как заботливый друг.

От осенней погоды поникший,

Выполнял он ответственный долг.

Но однажды разрушилась крыша

И упал вслед за ней потолок.

Слава Богу, с семьей всё в порядке,

Над ремонтом смеялся злой рок,

К дому рысью пробрался украдкой,

Обреченное пламя извлёк.

* * *

На судьбу, цыганка, погадай,

Карты разбросай в шальном пасьянсе.

И земного радужного счастья

Дамою червовой предрешай.

В тайну моей жизни загляни,

Важностью стремительной, азартной.

И меня, как прежде, обмани

Шарлатанской прибыльною картой.

Средь ночи стучится, тревожит мой сон

Бессовестный этот ветер.

Я дверь открываю – по комнате он

Безумствует как по планете.

И гасит безжалостно брезжущий свет

Без объяснений, без спроса.

С бумаги берёт воспалённый сюжет

И к звёздам озябшим уносит.

Осенний вечер бурю предвещал,

Склонялись берёзки, словно жрицы.

Мгновенья я за вечность принимал,

Её душа ко мне летела птицей.

И встретились… Повеяло весной,

Стал воздух ароматней и хмельнее,

Сказал я робко: «Будь моей женой»,

Она повисла, как колье на шее.

Невесту я искал по области,

Но к счастью путь был недалёк.

Увидел девушку в автобусе,

Как на заре в росе цветок.

Ах, эта юная попутчица!

Её веселые глаза —

Они, как два сапфирных лучика,

Способные на чудеса.

Все это боль, а не иллюзия,

Но между нами шла борьба.

«В глазах любви ты станешь узником», —

Шептала с завистью судьба.

И, чтоб разлукою не мучиться,

Соединила две души.

И от автобуса по улице

В одну мы сторону пошли.

Ласкало солнце обольщенно

В окне хрустальную мадонну.

У ней от пылкого курьеза

Жемчужные катились слезы.

От дома негой чаровала

Пороша рыхлого опала.

В ней воробей сновал, как нищий,

Просил у всех прохожих пищу.

Дыша прозрачно-алым небом,

Я шёл в загадочную небыль,

Снежок пружинил лёгким хрустом,

Как листьями вилок капусты.

Как под фатой в алмазных блёстках

Венчались с зимним днём березки.

А речка, лёд в которой прочный,

Была зеркально-непорочной.

Взошло над землёю ядреное солнце,

Оно над зимою безумно смеётся.

Зима убегает и ей не до смеха,

Рокочет поток из-под талого снега.

Скворцы расчертили апрельское небо,

И рядышком, где полусонная верба,

Уже обомлевши, нежно, неброско, —

В венчальное платье оделась берёзка.

От этой берёзки, отбросив валежник,

Купается в неге упругий подснежник,

Трава изумрудная справа, а слева —

Ждёт в яростном трепете поле посева.

Трепещет солнца лучик в небе,

Дрожит надеждой золотой.

И снег летит искристо – нежный,

Как весть из жизни неземной.

В пространстве каждая снежинка

Огнём магическим зажглась,

На землю бархатом ложится

И ослепляет, как алмаз.

Всё в нескончаемом потоке:

Дома, дороги и поля,

И только лёд на речке тонкий

Блестит, как рыбья чешуя.

Берёзы, сосны тонут в неге,

На мир с величием глядят.

И, как медведь, под пышным снегом

Спит в тишине вишнёвый сад.

Памятью яркой к военному детству,

Словно к священному храму, иду.

Детство забавы оставило сердцу:

Прятки, скакалку, лапту, чехарду. ной водой запивал.

Три километра от дома до школы —

В ней я учился в грозу и в метель.

Помню, в крещенский неистовый холод

Слёг от простуды надолго в постель.

Школьная книжка на десять мальчишек,

В доме моём собирались читать.

И при свече иль дымящей лучине

Родину нашу пришлось познавать.

Бегали мы по лугам диким племенем

И одержимо играли в войну…

Видел, как клячи, плелись фрицы пленные,

Косо смотрели на нашу страну.

Часто в то время несёт меня память,

Детство из жизни не вычеркнуть мне.

Время сберечь не смогло мою маму, —

Мама погибла моя на войне.

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

А. Ахматова

Рекой без названья она может течь

И Волгою, и Енисеем.

Потоком священным стремит наша речь,

Ей Пушкин владел и Есенин.

Её невозможно распять или сжечь,

Иль выбросить в урну небрежно.

И, словно бубенчик, звучит эта речь,

В ней есть материнская нежность.

Пусть нам не впервые отвержено лечь

На брани напастей и бедствий.

Но нет выше долга ее оберечь

И детям оставить в наследство.

ОТРЕЧЕНИЕ

Не видеть ярого б насилья,

Не слышать скверны бы шальной…

Ведь это же страна Россия —

Здесь жили Пушкин, Лев Толстой.

Некрасов, Тютчев, Маяковский,

Есенин, Шолохов и Блок.

Но всё не так, и всё не просто,

Коль не пускаем на порог.

Куда стремится современник?

Или живёт он как во сне…

Стоит культура на коленях