Олег Лукойе - Оловянный солдатик стойкий. Стихи, тексты. 2012—2013

В моём доме календарь-тварь
намекает, что вот-вот весна.
Я от скуки прочитал букварь
и не понял из него ни хрена.

Ни сюжета, ни красивых баб.
Ничего из того, что люблю.
Зашвырнул его в злобе за шкап,
а оттуда перепуганный глюк.

Как две капли похож на меня.
Те же тапки и лохмы волос.
Присмотрелся – зеркало, бля!
Ох, уж этот мне авитаминоз…

Ведь врачи говорили давно —
надо пить ЕБэЦэ витамин.
И тогда ни зимой, ни весной
ни тебе гонорей, ни ангин.

Каплей в чашу из крана вода
бередит мой простуженный нерв.
Витаминов дефицит в городах.
Но в избытке практикующих стерв.

Облака лиловым светом
озаряют поднебесье.
Это верная примета.
Вьются ласточки-стрижи.
Мы летим на синем шаре.
Неуклюже землю месим.
Нас, как минимум, по паре.
Это значит будем жить.

Будем праздновать закаты.
Будем праздновать рассветы.
Мы с тобой не виноваты
в том, что верим в миражи.
Майский дождь пришьёт заплаты,
значит снова будет лето.
Нас растащат на цитаты.
Это значит будем жить.

Допиваю летний вечер
на малиновом ликёре.
Время терпит, время лечит
неприкаянность души.
Мне кукушка обещала —
умирать ещё не скоро.
Дело стало быть за малым.
Это значит будем жить.

Быть пытался всеми любимым.
Прятал стыд за орнаментом слов.
Дальнего неба сны-пилигримы
мне обещали святую любовь.

Муки взросления, тяжесть свободы
я пережил, как и все херувимы.
Пил до бессонницы сонную воду.
Пил и смеялся над тем как брезгливо

жрицы любви любовь пожирают.
До тошноты. До токсикоза.
Нежная лира мутирует в прозу.
В серую прозу бездушного рая.

Быть пытался Богу подобным.
Зверя нож протыкал мою грудь.
Но в вышине, за небесным кордоном,
сны-пилигримы не дали уснуть.

Тяжесть падения, муки свободы
я пережил, как любой обречённый.
Пил до беспамятства сонную воду.
Пил засыпая, мечтая о чём то,

что для живого воображаемо
до погруженья в языческий Ирий.
Где не дай Бог бы меня разбудили…
В серую прозу бездушного рая.

В день пресветлый, пресвятой
я гуляю руки в брюки.
И выписывая трюки,
из пивной иду домой.

С укоризной на меня
смотрят люди и собаки.
Вот вам всем! Не будет драки.
Пил коньяк сегодня я.

Ветер гонит облака.
Будет дождь. Возможно с градом.
Только мне он как награда
за убитого врага.

Церкви в касках золотых
грозно машут мне крестами.
Да Господь со всеми вами!
Мне сегодня до балды.

День пресветлый пресвятой…
Я гуляю как придется.
Я с женой своей развелся.
Значит, снова холостой!

Вначале было Слово,
затем явился страх.
И стали нервы… жилы
опорой для стрелы.
Натянута верёвка
в нутруженных руках.
Работники могилы
бодрЫ и веселЫ.

Вначале было Слово
Затем достали ствол.
Раздался громкий выстрел,
но не застал врасплох.
До финишной веревки
Не случай нас довел…
Мир упокоен в мысли
Что был не так уж плох.

А мы с тобою скоро, непременно
уйдём на север. На самый север…
Там даже трусы не вскрывают вены.
Там вены просто стынут на ветру…
И даже в самую жару
не принято стрелять в других людей
Там без тепла других людей не выжить…
И с каждым стуком сердца ближе
далёкий край непуганных зверей…

Время с горы камнем.
Солнцем горят грани.
Это мой врач давний.
С юности самой ранней.

Полночь пронзит сумрак,
лунным поддев рогом.
Кто-то опять умер…
Кто-то родился снова…

Время сомнёт в точку
всё, чему срок вышел.
Или порвёт в клочья
небо над самой крышей.

Камень с горы ближе.
Рокот его громче.
Осень хвостом рыжим
путает след гончим.

Катит с горы время.
Ближних собой давит.
А у горы этой
нет ни конца, ни края…

Время убиваю игральными картами.
Дымом отравляю, топлю его в кружке.
Оживлять пытаюсь ноябрями-мартами…
Девочка шоссейная предлагает сушку.

Может, не взрослею, или просто глупый —
в даты календарные словно по мишеням.
Месяцы… Годы… Сваливаю трупы…
В зеркале вижу итоги сражений.

Плотно упакован костями и жилами.
Кожа отражает минутные стрелы.
Отмечаю сбитые даты морщинами.
Украшаю голову серебряно-белым.

А на небе солнце мается весною,
и стреляет в окна, разбиваясь всмятку.
Мне бы отстреляться и родиться снова.
И учиться делать лук и рогатку…

А жизнь опять заставила
бороться с одиночеством.
Выдумываю правила
и похмеляюсь творчеством.

Попутчица постельная
от тамбура до станции
со мной лакала зелие,
но не смогла остаться.

Пропитан я до печени
дымами паровозными.
От тамбура до Млечного
шипы по сердцу – розами.

Статейку подрасстрельную
в свои добавлю правила
и новыми апрелями
расправлюсь над феврАлями.

От тамбура до Млечного
я никуда не денусь.
До приступа сердечного
храню любовь и верность.

Этот ветер,
чтобы видеть своё отраженье
обесцветил
ткани флагов исчезнувших стран.
Этот ветер
ищет живые мишени.
Делит время напополам.

Этот ветер
атакует воздушные замки.
Накрывает
отставшую тень пустотой.
Этот ветер
сплетает венки из останков,
брошенных полярной звездой.

В городах… Залитых луной городах.
Ветер тянет время за жилы.
В городах… Гонит нас неведомый страх.
Мы боимся, значит мы живы.

Этот ветер,
чтобы видеть своё отраженье
разукрасил
лепестки первобытных костров.
Этот ветер
сдавливает тонкие шеи
улочек своих городов.