Array Антология - Тропинка в дивный сад

У одиночества тусклы окна, стеклянны двери.
Мертвые бабочки по углам, цветы несвежи —
В Доме напротив Луны живут лишь Веры.
Надежда порой заходит. —
Но чаще реже.
Ночь в терракоте оранжево-красной лампы
(Лавы, когда-то бывшей Драконьей кровью)
Жжет лунный гелий… (сбиваясь огнями рампы,
Коты и звезды лезут на крышу —
Заняться любовью. . . . . . . . . . . )
И я пишу тебе это, vale et amo.

Я думаю, что стало с янтарем.
Могильный червь как лакомство какое
Его изгрыз?
Старуха ль под тряпьем
Почуяла дыханье золотое —
И, нехотя, тайком перекрестясь, —
Позарилась, взяла его – у мертвой?
Так Время,
В спицах вечности вертясь,
Становится для нас смолой, растертой
В кругах
Твоих таинственных дерев,
В огнях
Твоих погасших побережий…

Янтарь, янтарь…
На шейках королев
Ты стал петлей, затянутой и нежной.

Исчиркана чернилами в букварь,
С колючей детской кляксою и датой,
Жизнь кончена, пора гасить фонарь…

Здесь только смерть, —
Последний соглядатай.

О двойственность имен,
О время – и скольженье
Сплошного лета лет —
В какие рубежи…
Ледеющий прибой замрет в одно движенье,
И ракушка в песок затертая лежит…
Мой камень – хризопраз,
Мне имя – безымянность!
Безмолвие огня, беззначие воды.
В без-образность стиха – шлестящая багряность,
Туманность белых крыл
Под сумерек бинты.
Где летняя жара, где мед сосновых стружек?
И я смотрю, в ладо… шшш!.. дыханье притая,
Как золото дрожит на шкурице лягушек
(Ткачами паутин – сплетенность бытия…),
Как радуга, раздав спеленутые стразы,
Доигрывает жест, улыбку… Цокочи,
Мушиная семья…
Шурк – ящерка вылазит —
И выглазит тепла последние лучи…
Над белькой хризантем метнется страшный идол —
Мохнато-рыжий шмель, сдувая свечки ос…

Настанность красоты (ей имя хризолида…),
Тяжелый ток светил и раковин – на плес.

Сумерки года. Туман на косе.
Время – задумчивый инок.
Боже ж ты Боже, топить в бирюзе
Хворост полночных снежинок!..
С этой безмолвной звездой на весу
Неба волшебная рама…
В белом лесу, в одиноком скиту,
И – ни дороги, ни храма…

Я родилась не завтра, не вчера —
Я сто веков скитаюсь по Вселенной.
Я родилась, когда пришла пора,
Из шороха, из шепота, из тлена.

Я родилась из шелеста ветров,
Из красок сна, из звездной тайны мира.
Когда по жилам заструилась кровь —
Очнулась Муза, задрожала лира.

И робкого молчания печать
Слетела прочь с уже уснувшей песни.
Я родилась мелодией звучать.
И с песней жить.
И в ней опять воскреснуть.

Читали женщины стихи.
А может, судьбы?
Как на ладони – жизнь, грехи:
Судите, люди!

На выдохе, как легкий пар,
Слетали строчки —
Не вдохновенье, а угар
Бессонных ночек.

В них билась истина Творца
В момент творенья.
Сжигали женщины сердца
В стихотвореньях.

Слезами плакала заря
О чем-то дальнем…
Читали женщины не зря
Исповедально.

Господь, расплаты за грехи
От них не требуй.
Читали женщины стихи.
Но пело небо.

Без музыки? Боюсь, что не смогу.
Без музыки? Как будто дни без солнца.
Без музыки? Я у нее в долгу,
она во мне – до нежности, до донца.

Без музыки – как мир уныл и сер!
Без музыки – ни воздуха, ни света.
Без музыки – как обнаженный нерв,
как голый нерв – чем буду я согрета?..

Я выйду ночью августа под дождь,
под звездный дождь из пламени и пыли.
В ладонь звезду, как будто медный грош
поймав, прижму – со всей последней силой.

И в сердце мне сквозь запертую дверь
она вольет —
еще не слишком поздно
дышать огнем небесных тайных сфер —
и дальний свет, и музыку, и воздух…

Снова вызрела звезд семья.
Только двое нас: ночь и я.
Только двое нас на земле:
Ночь в сиянии, я – во мгле.

Только двое нас в этот час —
Опрокинулся звездный вальс.
В кружевной накидке сквозной —
Ночь со звездами заодно.

Только двое нас: ночь и я
Перед пропастью бытия.
Только двое нас, кроме звезд,
Кроме нежности тихих слез.

Скажи мне еще раз:
«До завтра. До встречи. Пока».
Не надо менять ничего
ни в душе, ни в природе.
Пусть так же лениво
по небу плывут облака,
Кроя силуэты
согласно причудливой моде…

Скажи мне еще раз —
и больше не будет потерь,
И снова растают
тяжелые вечные льдины,
И я приоткрою
уже заржавевшую дверь,
И ветошью белою
с сердца смахну паутину,

И, сдавшись на милость
не раз обманувшей судьбы,
Я снова подслушаю
полночи тайные звуки…
На этой войне,
слава Богу, никто не убит,
А только обманут
предчувствием легкой разлуки…

Когда о любви будет все уже сказано,
Жар сердца погаснет, надежда умолкнет,
Я буду ничем никому не обязана:
Ни близкому другу, ни серому волку,

Ни звездам, что с нами смеялись и плакали,
Ни в рамке портрету на белой стене,
Ни раннего дождика капельке лаковой,
Ни миру, который забыл обо мне.