Ирма Кокура - Солнце на ладонях

О, как Атланты здесь трезвы,
И как щедра вода-богиня! —
Железа с мрамором узлы
В осеннем золоте тугие

И город весь един как вздох
Небес, под ним слегка горящих,
От куполов своих оглох,
Но острый слух в летящих башнях.

С мостами дружат здесь дворцы,
С изяществом – грома величья.
В Москве – грачи, а здесь – скворцы, —
Людей меняется обличье.

В Москве – вразвалочку душа,
А Петербург, отняв вначале
Язык, вкруг купола верша
Великолепье, впечатляет.

Синеет Царское Село
В дожде, чуть косо моросящем,
Зашло в пожарище былом
Здесь солнце, марш сыграл здесь я ящик

Оркестр. Но с легкой грустью я
Дождём дышу, вхожу в музеи,
Где всё на близорукий взгляд
Роскошно, чтобы мы глазели,

И чтобы с зеркала души
Не облетала позолота,
Что Бог искусств душе внушил,
Ваяя до сих пор, измотан.

Зачем Екатерине столь
Обширные в дворцах покои?
От окружения изволь
Зависеть, царственная воля.

О, мира сильные сего,
Власть – тяжкий крест из обольщенья;
Пусть скромно Царское Село,
Богатство – это духа щели.

Никто фарфоровых китайцев
Не забирает у царицы,
И потолки – в античных танцах,
Державный дух у стен клубится,

Но нет былой помпезной славы
Державных олицетворений
В России, исстари кровавой,
Корона растворилась в пене.

А Муза кружит в листопаде,
И начинают волшебство
Дни эти в акварельной глади
У поразительных дворцов.

Я прощаюсь с тобой, Петербург,
И теперь ты паришь надо мною, —
Твой жестокий речной драматург
Возвышает тебя над Невою.

Вместе с пригородным волшебством,
Вместе с арками, с парками, с ливнем,
С завершённостью в ритме колонн
И атлантов и в гулкости ритма

Камень в краеугольность свою
Всех дворцов твоих вносит свободу,
И стремление ветра поют
Против ветра летящие своды.

Солнце измельчено ли в тебе,
Петербург, и лучится сквозь камень
Кружевами, и тонет во тьме
Угловатых колодцами зданий?

О, величье соборов твоих!
В облаках – вечность архитектуры;
Воспаривший, размноженный лик
Отраженьями строгой культуры —

Лик твой, город, и тени скользят
По божественно-строгим ланитам,
Обращается вдаль синий взгляд,
В нём мольба с мрачным знанием слиты.

Я прощаюсь с тобой, Петербург,
Так пари надо мной облаками! —
В средоточье твоем – драматург
Эти стены вдаль отодвигает.

Портрет. Повторенье
И встреча двух душ,
Уверенность силы руки.
Позёрство и зренье! —
И снова макни
Перо заржавевшее в тушь.

Динамика времени движет пером,
Черты набросав в смелых линиях,
Обманчиво зренье, и вдруг грянет гром
Под датой подписанным именем.

Но дышит набросок,
Познав реализм
Покоем будильника вставшего.
Искусство раскосо
Глядит в нашу жизнь,
Рукою в перчатке помашет нам.

Из почерков разных
Ты выбери мой,
На фоне зеленом – фигуры.
Вне времени – краски,
И мальчик рябой
Влюбился, мечтая, в натуру.

Схватить непослушные в силе черты
Художник горазд тонкой кистью,
И страстью его уж охвачена ты, —
За косы цепляются листья.

Движенье на фоне прозрачном бьёт взгляд,
Заходится сердце нагое,
Целительно действует медленный яд,
Горящий закат – над тобою!..

Когда над городами рыба
Летела одиноко вдаль? —
И реки, в тучи мост закинув,
А было им пейзажа жаль,

Подобно новеньким метёлкам
Пытались рыбу замести
На дно, где тесно встали ёлки,
Светя огнями из горсти.

О, механическая рыба!
Верни же городам их страсть
И, ветра возмутив порывы,
Взяв покровительственно власть,

Ты развернёшь со скрипом резким
На острых крышах флюгера
И изо рта уронишь перстень
В мою ладонь – уже пора!

Когда никто не встретится в пути
Безлюдных, вечно тёмных городов,
И ночь огням окон не засветить,
Пойдёшь с трубой со звёздами кутить.

Фонарь мерцает слева за углом,
Глухой какой-то барабанный стук.
И кто-то в небе за пустым столом
В сургуч те города впечатал вдруг.

Сливаясь с дождём, фортепьяно стучало,
И гром диктовал временам:
Куда твою душу сняло и умчало? —
К воде и к заснувшим ветрам.

В гуле ветра осеннего транспорт ревёт,
Колесо, оси чьи завершают столетье
И приводят в движение мысли полёт,
За который мы держимся, бешено вертит

По воздушным кругам одиночество толп,
Рычаги светотени в движенье хватая,
Направляет в свои коридоры аорт
Номера телефонов знакомых из рая.

Наша жизнь – это необходимость любви,
Вместе с воздухом пьем мы вино изобилья
И с судьбой заключаем на верность пари,
И нам кажется мало любви той в бессилье.

И нам кажется мало в соблазнах дымов —
Нашу волю оковами ночью считаем,
Оставляя свой страх позади, мы трудов
Нашей жизни за счастие не почитаем.

Если все вечера одиноки мои,
Ритм былого затих, поле боя остыло,
И полет моей мысли – ребячий наив —
Создаёт для покатых ступеней перила,

То я чувствую, как Провиденья рука
Меня в омут знакомств направляет со Словом,
И ступени скрипят под ногою слегка,
И ступени – то годы мои под покровом.

Снова транспорт и встречи, стремится ко мне
Из толпы голубок в час беседы с подругой,
Снова я оживаю душою вовне;
Колесо, что вращаю, даётся мне туго.

Простая музыка проснувшегося неба,
Лишь звёзды растворились все к утру,
С отчаянной любовью зазвенела,
В трёхсложную вмещаясь красоту.

Еще не выпав, утоляет жажду
Меланхоличный чистый дождь тепла.
Как голос в одиночестве отлажен
Ребенка, чья вращается юла!

И не взошедши, солнце нас уж греет.
Судьба за клавишами знает смысл один, —
Перед собой она не оробеет,
И из-под нежных рук звучит мотив.

И слушают себя с какой-то скорбью
Ребёнок и жужжащая юла
В мотиве, что с младенческой любовью
Судьба столь совершенно создала.