Михаил Буканов - Тетери-потятери! Иди! Поэзия

Каждый по-жизни решает,
Мера решений – душа.
Совесть нам жить не мешает,
Судьбы по-ходу круша!

Мёртвые сраму не имут,
Князь говорил в старину,
В рай их архангелы примут,
Воев, кто пал за страну.

Так умирали матросы,
Тельник рванув на груди,
Кровью там дыбились росы,
Лились железом дожди.

Нету погибшим сорома,
Святы и в смерти дела.
Нет у изменников дома,
Родина их отмела!

Мы с соседкой польским лаком
Крыли в комнатах паркет.
Это вам не крендель с маком,
И не розочек букет.

Лак – он липкая зараза,
Запах – выноси святых,
Да ещё покрой два раза,
Выжить тут – не из простых!

Вот она елозит раком.
Нанося на доски смесь,
На носках скользя над лаком,
И вдыхает лака взвесь.

Голова и закрутилась,
Ближе к дальнему углу,
И соседка очутилась,
Вся в растяжку на полу.

Два часа я там марался,
И, пока не отодрал,
Просто ужас как старался.
Что бы чёрт меня подрал!

Бой был на валашках быстротечен,
Тодор Табулток врага убил,
Да и сам он вовсе был не вечен,
Он разбойник был, а не дебил.

Дураки, так те, по-жизни, вечны,
И не правда, что в России лишь.
Все их рассужденья скоротечны,
С дураком умом не пошалишь!

Стенку ли построить на границе,
Выкопать глубокий странный ров,
Соколу ль, свободной вольной птице,
Предложить гнездиться средь оков.

Прыгать всей страною для сугрева,
Украину славить и народ,
Печь топить отходами из хлева,
Запрещать леченье для сирот.

Объявлять, что пол страны – не люди,
Запрещать понятную всем речь.
Поднимать свидомость как на блюде,
И людей живыми насмерть жечь.

Табулток, тот грабил для наживы,
Правда, долю бедным отдавал.
До сих пор о нём сказанья живы,
Он врагам своих не продавал.

А речистый пресловутый Киев,
Куплен, и за сущие гроши.
Их пацан чернявый в дупу выеб,
А они притырились в тиши!

Я по улице Солянке
Бодро жму в «Иллюзион».
Надо ж быть такой подлянке,
Вот он я, а вот он – Он!

Он не рыло, просто случай,
Чёрт меня попутал что ль?
Словом, в небе туча тучей,
Не пройти, как в «Метрополь!»

«Метрополь» – для иностранцев,
Это знает вся Москва,
Там, среди вина и танцев,
За валюту все слова!

Ну, а здесь воды потоки,
Я такого не видал,
Словно Бог, нарушив сроки,
Мне с потопом угадал.

Лето жаркое, не осень,
А по лужам не пройти,
Вона, ветром урны сносит,
Что попались на пути.

Ветер ломит с ног прохожих,
А воды – поток бежит,
И не стало лиц пригожих,
Всяк от холода дрожит.

Градом лупит, как из пушки,
Полосует молний блеск,
Тихо крестятся старушки,
От разрядов громкий треск!

И, внезапно, всё на месте,
Солнце в небе, тишина,
Лишь вода и мусор вместе,
Мостовая не видна.

Не попал тогда в кино я,
«Ричард Третий» мимо рта.
Вот и времечко иное,
Да примстилась мутота!

Не жалейте вы солдата,
Люди «доброй воли!»
Не терзайте в пиццикато,
Хрен жуя без соли.

Не нужна воякам жалость,
Лучше сигареты,
Да во фляжке водки малость,
Из дому приветы.

Командир что б был разумным,
Иногда награды,
И не надо скудоумным
Их порочить взгляды.

Я о том, что честь дороже,
Сраму нет убитым.
Ну, а шрамы коль на роже,
Знать войной был мытым!

Вас солдат не пожалеет,
Да с какой печали?
А любовь под пеплом тлеет,
Лишь бы отвечали!

По хреновой по дорожке
Хрен шагал, устали ножки.
Хрен уселся на порожке,
Хреновато, жмут серёжки.

Чёрный чёртик чёртит что-то,
Выпить чёртушке охота,
Накалякал чёрт бутылку,
Напоил чертячью милку!

Хватит, больше не хочу,
Кто последний здесь к врачу?
Я – прозаик, не поэт,
До стихов мне дела нет!

Проза – это для великих,
Сонм поэтов многоликих
Засосал меня, и вот,
Так стихами и несёт.

Пётр Первый шёл, строгая,
Пётр увидел попугая.
Попугая Пётр поймал,
Продал, пропил, куш не мал!

Доктор дайте мне таблетки,
Мы – прозаики – так редки,
Что поэты нас затмили.
Так прозаик я, иль, или?

Гений. Я, в натуре, гений.
Тут не может быть двух мнений.
И к чему приплёл я «или»?
Дважды два – всегда четыре!

У расстрельной у стены
Мне расстрельщики видны.
Вроде рож знакомых нет,
Иль знаком вон тот корнет..

В плен нас просто не берут,
Разговор бывает крут,
Если красный командир,
То смертельный будет тир!

Да и мы офицеров
Постреляли будь здоров.
Раз идеен, не шали,
В штаб Духонина вали!

Точно, вспомнил, наш студент,
Он из города Дербент,
А теперь у беляков,
Наших бьёт без дураков.

Он студент, и я студент,
Русский наш интеллигент,
Но, по разным сторонам,
Я к рабочим, он к панам!

Тут команда: Взвод, огонь!
Слышу песни под гармонь,
Небо поменяло цвет,
Вот и всё, меня уж нет!

Чебоксары, Чебуреки,
Чебурашки,
Там гармонь на саунд-треке,
И ромашки.
Или нет, ромашек нету,
Есть пионы,
Шапокляк идёт по свету
Под знамёны!
Барабаны, муть валторны,
Скрипок всхлипы.
Все эмоции приторны,
Горечь липы!
Апельсины,
И директор зоосада.
Всюду русские осины,
Вот досада.
Намешалось чёрти что
Во сне у ночи,
А последним конь в пальто
Среди рабочих.
Вот он влез на броневик,
Да к пулемёту,
Не пальто, а дождевик,
Накрыло роту.
Фейерверком разлетается пространство.
Тяжко утром после целой ночи пьянства!
Я с утра лечу подобное подобным,
И в запой легко лечу путём удобным!

Тёмно-тёмно-красные
Цветики-гвоздочки,
До смерти опасные,
Очереди точки.

Там, на поле, в травушке,
Рота окопалася,
Полегла в муравушке,
Под огонь попалася.

Дзот – он на пригорочке,
Ну, а мы – в низиночке.
Не писать Егорочке
Свойской девке Зиночке.