Михаил Буканов - На заборе сидит заяц, ломом подпоясанный. Поэзия

Карусель летит по кругу,
Крик народа с перепугу,
Ничего себе подарки,
После двух стаканов «старки».

Просто жуткая картина,
Я ж поэт, а не скотина,
Всё извергну, дуба дам,
В животе стучит там-там.

Выпить водки модным стало,
Под яишенку и сало,
И проверить на разрыв
Примитивный секспорыв!

Но, какой же идиот
К карусели после прёт?
Слава Богу, кони встали,
Я в кусты, долой детали!

У гуингмов всплеск работы,
От субботы до субботы
Бьют копытами йеху,
Помираючи со смеху!

А йеху стаей всей
Так и рвут от палачей!

Гулливер на раз влюбился,
В лилипутку углубился,
И исчез, пропал, хана,
Нет у лилипуток дна.

Внешность – в сущности обман,
Свифт, пиши другой роман!

Здоровенный обезьян
Был, по-жизни, вечно пьян.
И одна имелась мера
Для него и Гулливера.

Обезьяну что? Уснул!
Гулливер же утонул!

Вон сюжетных сколько линий,
Дрожь по коже, просто иней.
Масса сущностей, идей,
Не роман, а суп-кондей!

Идёт весна навстречу
Как воин по татами,
Я ей дорогу мечу
Собачьими следами.

Дрожит моя бульдожка,
Весна, а шкурка тонка.
Промокшая дорожка,
Капель колотит звонко.

У Бульки дела много,
Гораздо выше крыши,
Следов рисунок строго
Она носишком слышит.

Вот здесь прошла гуляя
Соседка с пуделями,
Афганская борзая
Бодалась с тополями.

Овчарки и болонки,
Ротвеллер с водолазом,
Следы остры и звонки,
Невидимые глазом.

Весна – конец покою,
На щепку щепки с хода.
По солнечному крою
Щенков творит природа!

Вы слыхали как поют лягушки,
Нет, совсем не те, что на болоте,
Напружинив головы и тушки
В беззаветной певческой работе?

Среди веток, листьев и заката
Полностью сливаясь с интерьером,
Эти музыкальные ребята
Всем хорам могли бы стать примером.

Нет, что б вечерочком перерваться,
Поискать чего-нибудь по вкусу.
Намертво держась, что б не сорваться,
Поддалися певчества искусу!

И поют, окрестность оглашая
Истинно своими голосами.
Видом проходимцев устрашая,
Кто «фанерит», а поют не сами!

А я «небо, цвета крем,»
Аж, столовой ложкой ем!
Разошёлся поутру,
И к обеду всё сожру!

Распрекрасные дела,
Окоём как ширь стола,
В целом, надо поспешать,
Люди могут набежать!

Жрать моё на шермака
Массой станут, а пока
Мне раздолье в сна тиши,
Машка! Пятку почеши!

Чёрные мундиры
На траве,
С саблей командиры
Во главе.

Был приказ к атаке
И «На пшут»!
Всех почти во мраке
Ангелы несут!

Не считает жизни
Пулемёт,
За любовь к Отчизне
В Рай намёт.

Маки Монферино
И луга Полесья
Не затянет тина,
И заплачет песня!

Какие могут быть дела
У трясогузки и козла?
Вопрос ребром,
Ответа нет,
Коза колом,
И гаснет свет.
Так вот, теперь,
Как результат,
Вот морга дверь,
И в жизни мат.
Распалась дружная семья,
Коза в тюрьме, и нет козла.
Открытость полная была,
Ведь флирт у птички не со зла.
Природа вертит здесь хвостом,
А все инстинкты – на потом!

Как у нашего Нафани
Был со сказками сундук.
А во граде Епифани
На дубу огромном сук.

На суку висел, качался
С колдовским яйцом сундук,
И Кащей сюда примчался
Нудный, словно ультразвук.

Колданул он, было мненье,
Проявляя ловкость рук.
Поменял места храненья
Без каких-то там докук.

И теперь Нафаня прячет
Смерть Кащееву в яйце,
Детвора без сказок плачет,
Сказки в сундуке в ларце!

Что в далёкой Епифани
На цепях и на суку,
Плачьте Тани, Мани, Вани.
Нечем вам прогнать тоску!

«Ах, зачем, ах, зачем?», —
Голосили трубы.
Среди всех прочих тем,
Примерзали губы.

Был парад и на фронт,
Всяко недалёко.
Вон гремит горизонт,
Ясно видит око!

Шли России сыны
Прямо в бой с парада.
Площадь – сердце страны,
Сам парад – награда!

В Подмосковье снега,
Города сгорели,
Но, разбили врага,
В зимние метели.

И пошли на Закат,
Батальоны, роты.
Шли в атаки под мат,
В рост на пулемёты.

Много лет кровь рекой,
Беды и невзгоды.
Многим смертный покой,
Бой не дни, а годы.

Тот парад не забыть
До скончанья века!
И тоску не избыть,
Слёзы из-под века!

Мелкие солёные
Льдинки режут бритвами,
Здесь – приговорённые,
С матом, не с молитвами!.

Сопки, ширь озёрная,
За лесами, горами,
Зона не просторная,
С лагерными ворами.

Чисто отрицаловка,
Толки по-понятиям,
Вольная Нахаловка,
Но в стальных объятиях.

В вечера хреновые,
Шли этапы дальные,
В зону урки новые
И, притом, кандальные.

Борзота известная,
И к побегам склонная.
Пред ворами честная,
В жизни непоклонная!

Лишь одно без ясности,
В гимнастёрках новые.
Тут Закон в опасности,
И дела хреновые.

Кто на службе – ссучился,
И блатным нет продыха,
Режь, что бы не мучился,
Мы не в доме отдыха!

Понеслося кочками,
Только не предвидели,
Новые с заточками,
Так что зря обидели.

По стране великой
«Сучья» шла война.
В битве многоликой
Правда не видна.

В выгоде с парносом
Только МВД.
Хрен прикинут с носом,
Чисто, и т. д.

Давно в прошедшем время оно,
Ушло в небытие и годы,
Когда без шума и трезвона
Поэты задавали моды!

Поэт в России, ну, конечно,
Не просто выше всяких прочих,
Его творенья служат вечно,
И вдохновляют нас, убогих!

Ура, вперёд, на баррикады,
Сыны Отечества, порядно,
Все умирать в сраженьях рады,
И се, для Родины, отрадно!

Иль, бурный парус напрягая,
Среди разверзнутой пучины,
Свободы для себя алкая,
Утопнем смело, как мужчины!

А то бежать, задрав штаны,
В приплясе, под гармошку, рьяно!
Звенеть в надрыве бас-струны,
Героем бурного романа!