Михаил Буканов - На заборе сидит заяц, ломом подпоясанный. Поэзия

Люди внутренней миграции
Пребывают в профанации,
Ради собственной люстрации
Загибаются в прострации.

Прямо с места в Космос тянутся,
В направленьи не обманутся,
Ад и Рай видны воочию,
Жизнь подобна многоточию!

Что там дальше, кто же ведает?
Тот танцует, кто обедает.
А судьба – она жеманница,
Жизнь крадёт, что та карманница!

За далёким тёмным лесом
Я ловил прогресс со стрессом,
Удочкой.
Видел с острым интересом,
Как резвились леший с бесом.
С дудочкой.

Там, на маленькой опушке
Гном варил чего-то в кружке.
Может чай.
Громко квакали лягушки,
Спать хотелось как из пушки.
Ай, я, яй!

А потом луна упала
Прямо мне на одеяло,
Как утюг.
Мне мгновенно страшно стало,
Боль как острие кинжала,
Свет потух!

Разгорался, пламенея,
Потихоньку зеленея,
Третий глаз.
Тени во вселенской гамме,
Били мне в него ногами,
Может сглаз?

Не, проснуться надо срочно,
Я с ума сплываю точно,
Поутру!
Пиво, спирт, портвейн и водка,
Плюс – в постели обработка.
Ох, умру!

Мы – босота смирная,
Теребень сортирная.
Нам статейку написать,
Как два пальца обоссать.

И рецепты всё простые,
Надо краски взять густые,
Навалить туда навоза,
И орать, идёт угроза!

Мажь широкими мазками,
Про добро, что с кулаками,
Про бойцов-сичевиков,
И российских бандюков.

Расскажи страны народу,
Кто мутит в Украйне воду,
Ну, а если нет воды,
Путин выпил, без елды!

Кстати, совесть – рудимент,
В целом, пройденный момент.
Правда тоже не для нас,
Кто её услышит глас?

Главное, полить сиропом,
Что б понравиться Европам.
Что бы президент Обама
Верил преданности Хама!

Нам завидует весь мир,
Бандерлогов мы кумир.
Испаряется усталость,
Если денег срубишь малость!

Всё срослося, жизнь сладка,
Сало – в шоколаде,
Только жду посыл курка
В камуфляже дяди!

Я – Курочкина Ряба,
По-паспорту, я – баба,
По роду жизни клуша,
Есть муж, зовут Андрюша.

Обычная работа,
Домашняя забота,
Базар, домой трамваем,
Нигде и не бываем.

Нет орденов, медалей,
В платьишке, скрип сандалий.
Домишко наш от мамы,
Соседи есть, не хамы.

Спокойно жизнь рекою
Тащила нас к покою,
Последнему причалу,
Рутинному мочалу.

Но, тут случилась взбличка,
Я вдруг снесла яичко,
К тому же не простое,
А очень золотое.

Такой высокой пробы-
В дыханьи спёрлись зобы!
Весь мир пришёл в смятенье
В порыве очертенья.

И кончилась свобода.
Для своего народа
Я стала важной птицей,
Желанной и в столице.

За мной открыл охоту,
Весь криминал повсюду.
Шлёт мафия пехоту,
Израиль – Чуду—Юду.

Триады настигают,
Каморра на пороге,
Якудзы набегают,
Сверкают в беге ноги.

Но, только я не дамся,
Всё – для страны и точка.
Андрюшеньке отдамся,
Пускай родится дочка.

А там, глядишь, и внучка,
Мы – без дурных привычек.
Десяток, а не штучка,
В день золотых яичек!

Нет, нам не быть святыми,
Андрюха яйца носит?
Пусть станут золотыми,
Народ валюты просит!

Наймём мышей поболе,
Что б яйца колотили.
И заживём на воле,
В могуществе и силе.

А на чёрной скамье, на скамье подсудимых
Кот Матроскин сидел и о чём-то вздыхал.
Сколько их вот таких, в жизни очень ранимых,
За кусок колбасы строгий суд припахал?

Мама Кошка, прости, лью горючие слёзы,
Я сижу ни за что, и ликуют враги.
Доберманов тычки, конвоиров угрозы,
Бутербродов здесь нет, но скрипят сапоги.

Значит скоро этап, жизнь по вечному кругу,
Пересылок огни, да чифира навар.
Жалко Мурку мою, в жизни вольной подругу,
Да гитары надрыв, среди водки и шмар!

Мама, мама моя, знаю в старом платочке
Побежишь за вагоном, несущимся вдаль.
Верь, что здесь не конец, нет поставленной точки,
Я обратно вернусь, и, ваще, «нох айн маль!»

Сколько бы верёвочке по земле ни виться,
Всё равно рекомое завсегда случится.
Девочки-красавицы, строгие и гордые,
И на вас находятся мальчики упёртые.

Мефистофель старенький жил не по учебникам,
Мол, до свадьбы ты ни-ни, жизнь сверяй по требникам.
Много его слушали Фауст с Маргаритою?
И плевать, что кончен бал, стала жизнь разбитою.

Может, по Есенину, целить в жизнь без промаха?
Ведь оно действительно, «отцветёт черёмуха!»
Или всё ж себя хранить в строгом воздержании,
Что б до свадьбы отложить мужика касание?

Я вам честненько скажу, всё тут в воле случая.
Как навалится любовь, девку жизнью мучая,
То по жизни и решай, дать ли волю пламени,
Иль на свадьбе показать простынь вместо знамени!

Старый рыцарь седой пел балладу печали,
Спали слуги и кот, шёл двенадцатый час.
Только где-то вдали псы на воле рычали,
А камин прогорел и внезапно погас.

Колыхались во тьме, всё темнели портьеры,
По углам улеглась синеглазая мгла.
Не поднимутся в сёдла его кондотьеры,
И в поход не уйдут на лихие дела.

Да и дев больше нет, что любили и жили,
С ним делили постель, а порой сеновал,
Спят в могилах все те, с кем, по-жизни, дружили,
Только он смертный час, избежав, миновал.

Старый рыцарь поёт про балы и походы,
Рубку в битвах, засады, нелепую смерть.
Пусть немного смешны нам баллады и оды,
Он покой заслужил, битв пройдя круговерть.

Девки с парнями играли,
То ли в салки, толь в лапту,
Как положено орали,
Претворяя в жизнь мечту

Нет отличий между нами,
Царствуй равенство полов,
Вона, быстры мы ногами,
Впереди, не надо слов!

Среди них была толстушка,
Не сказать, что жуть резва,
Прямо скажем, не резвушка,
Как сообщила нам молва

Убегая с молодцами
Как и надо, обок бок,
На кадушку с огурцами
Провалилась в погребок.

Огурец попал, и в точку,
Стала бабой, впавши в транс.
Всех и дел, ногой о кочку,
В результате – дефлоранс.