Валерий Давыдов - Русские буквы. Стихи

Где ты – курица хромая, колбаса, петух косой 2 2 Первое мая, курица хромая, а петух косой подавился колбасой – детская считалочка ?

Мы живём без Первомая, без страны своей большой.
Почему в старинном стиле не стучите в барабан?
Почему разъединили пролетариев всех стран?
Почему мы не выходим всей семьёю на парад,
И не слышно тех мелодий, был которым раньше рад?
Где ты галстук пионерский, что повязан был с душой,
Почему вокруг так мерзко, будто праздник и не твой?
Не твоя вокруг Россия, не твоя вокруг Москва,
Почему же не спросили, отобрав твои права?
Где права на солидарность, где права на мир, на труд?
Кто решил, что это даром нам придут и отдадут?
Я не против триколора в первомайский день с утра,
Но тянусь за корвалолом – принимать его пора.

Тысяча коней погибла в море
И четыре тысячи подков,
На какое счастье или горе
Написал я тысячу стихов?
Мне одной подковы бы хватило,
И строки, наверное, одной,
Где сумел бы я поведать милой
Про свою безмерную любовь.
Нет. Пишу стихи как заведённый,
И хочу коней перековать,
Как Семён Михайлович Будённый
Конную я собираю рать
Не для золотого миллиарда
Тех, кто хочет выжить на Земле,
Даже не для тех придворных бардов,
Что бывают приняты в Кремле.
Эти кони – для подводной мины,
Что пробила днище кораблю,
Их поглотит тёмная пучина,
Только я не меньше их люблю!
Я люблю их гривы и копыта,
И большие грустные глаза,
Я хочу быть как они убиты,
Чтобы в море капнула слеза.
Я люблю их трепетные ноздри,
И предсмертный лошадиный храп,
Я вдыхаю смерти запах острый,
Будто ждущий избавленья раб.
Так же вот тонула тыща зеков —
«Индигирка» звался пароход,
Даже не прошло ещё и века,
А народ его забыть готов.
Каждый зек – моё стихотворенье —
Открывает жадно в трюме рот,
И приносит зекам избавленье
Станковый на баке пулемёт.
Лошадей пристреливают тоже,
Но не в океане, это факт,
Никому живым тонуть не гоже,
Ни поэтам и не их стихам.
Только миллиарду золотому
Отправляя пламенный привет,
Я как лошадь, утону бессловно,
И бесславно, как любой поэт.

Устал ли я быть русским человеком?
Скажу вам честно, тяжесть – та ещё!
Две мировых войны в теченье века
И третья смотрит мне через плечо.
Быть русским хорошо на День победы,
А в сорок первом – нету дураков,
И кто тернистый русский путь изведал,
До смерти трёт отёки от оков.
Мы не забыли про пожар московский,
Эвакуацию и баррикадный бой,
И как людей без воинской сноровки
Полками отправляли на убой.
Но каждый скажет: плюйте и убейте,
Я устоял – попробуйте и вы!
Быть русским – это в ожиданье смерти
Когда себе накладываешь швы.

Мы люди на развилке – конвергенты,
Направо и налево нам нельзя.
В одном флаконе мы одномоментно,
У нас такая средняя стезя.
Оставили капитализм проклятый
И прокляли уже социализм.
Уходит вдаль куда-то сорок пятый,
У всех опять вегетативный криз.
Ругаем мы и бедных, и богатых,
Экстраполируем куда-то меж.
Застряли в синусоидах горбатых,
В прогнозах шарлатанов и невежд.
С тоской гляжу на дедовскую шашку
И на отцовский старенький «ТТ».
Эх, дал бы кто-нибудь сейчас отмашку,
Но да куда там – времена не те!
Хоть самому придумывай доктрину,
Как посерёдке будем выползать.
И жалко, что я коммунизм отринул,
И жалко, что капитализм – под зад!
Я – конвергент! И где-то здесь начало,
А слово можно после подобрать,
Как Марсельеза чтобы зазвучало
И подняло загинувшую рать.
Я конвергент, я фрейдовская сшибка,
Я избежал истории краёв,
Зато уже не сделаю ошибки,
Не закричу как бешеный: даешь!
Мы дали так, что покраснели дали,
И до сих пор весь мир ещё дрожит.
И мы ещё нисколько не устали
Закладывать лихие виражи.
Не в глаз какой-то нужно бить, а между,
Не сваливаясь ни в какой уклон,
По лезвию ножа пройдём мы нежно,
Как через Альпы ганнибалов слон.
И пусть со всех сторон на нас глазеют,
Мы ускользнём в игольное ушко,
Не стала б только наша Мангазея
Страною конвергентных дураков.

Все в экран! Вы видите конвой?
Видите, Нью-Йорк, Париж и Лондон?
Да, иду я как к себе домой
И своим предназначеньем гордый!
Пусть меня покинул Красный крест,
Я пройду под пулями и «Градом»,
Пусть один на тыщу миль окрест
Вражью прорываю я блокаду!
Хоть гуманитарный я конвой,
Но недооценивать не нужно,
Я иду и я пока живой,
Хоть вокруг и бряцают оружьем.
Ведь про голод что-то знаю я,
Прорывали мы не раз блокаду!
Как же на границе устоять,
Если мы потомки Ленинграда!
Слышу, как в Донецке просят пить
Раненые – взрослые и дети,
Я – конвой, и я для них, как нить,
Между жизнью и голодной смертью!
Хмурые водители мои
Всякое на свете повидали,
И, поверьте, крутятся рули
Не за ордена или медали!
Я – конвой! Я белый, словно снег,
Самый чистый в мире снег России!
Ведь живёт на свете человек,
Чтобы дети воду не просили…

Все поэты гибли из-за женщин,
Маяковский – из-за Лили Брик,
Пушкин тоже пострадал не меньше
От придворных жениных интриг.
Только не спросили вы при этом,
Захотел бы он судьбы иной?
Женщине дано убить поэта,
Оставаясь милой и родной.
«Милый друг» есенинский – кто это?
Айсейдора, может быть, Дункан?
Кто еще мог погубить поэта
Не расскажет медный истукан!
И апофеозом всех историй —
Николай Михайлович Рубцов,
До сих пор не выплакано горе
Незарубцевавшихся стихов.
Женщины ни в чём не виноваты —
Испытав любви блаженный миг,
Лопаемся, как аэростаты,
В разряжённой атмосфере их.
И моя жена – ничуть не лучше,
И погибну я из-за неё.
Интересно, долго будет мучить
Сердце неразумное моё?
Я стихи пишу про мирозданье,
А она включает пылесос!
И за что такое наказанье,
Кто ответит на простой вопрос?
Я пишу про небо и про море,
А она на пробу суп несёт,
И в мильоне горестных историй
Лишь моей одной недостаёт!

Дела наши плохи – и лошади в цирке судачат,
По жизни мы лохи, всучат нам билеты на сдачу.
Они на манеже в сиянье софитов и рампы,
А мы так всё те же: билеты храним, как эстампы.
А то, что терпилы – то каждой собаке известно,
Её бы на мыло, она же нас месит, как тесто.
Пусть мы журналюги, никто нас давно не боится,
Сегодня ворюги – гораздо солиднее лица.
И даже хохлы нас уже за людей не считают,
Любая скотина сбивается в волчую стаю.
ИГИЛ 3 3 организация запрещена в РФ оборзел, и афган нам корячится в мае,
Его на козе не объедешь – коза-то хромая!
А папою Карло у нас президент, как бы вроде,
Сморкаемся в марлю, как будто в билет от Мавроди.
Еще Карабас есть, он чёрный и за океаном,
Большая опасность сегодня в России быть пьяным.
А раньше гудели – гудела старушка планета!
Чуть было до Дели пешком не добрались при этом.