Валерий Давыдов - Русские буквы. Стихи

Я не зову народ на баррикады,
Да всё и так уже произошло:
И вместо революции в награду
У нас в России ясно и светло.
Культурно революция проходит,
Без пены, матросни и без стрельбы,
Но так же уплывут на пароходе
На Запад философские гробы.
В семнадцатом кровищи было много —
Хватило на столетие вперёд!
И может, отмолил слезами Бога
Аванс у революции народ.
Но я хожу по улицам в бушлате,
И клёшами мету седой Арбат,
И для меня опять все люди братья,
Хотя уже никто не виноват.
Не потащу я адмирала к стенке,
И не затею новую войну,
Но знаю я, что тихо и без пены
Увижу скоро новую страну!
Мы революции не прекращали,
Её в России прекратить нельзя,
Немного перегнули мы вначале,
Но не кровавая её стезя.
Мы не хотим общественного строя
В Россию принесенного извне,
У нас свои извечные герои,
Которые погибли на войне.
Мы против виртуальных резерваций,
Куда определил нас белый свет,
Мы против непродуманных новаций,
Которых и в природе нашей нет.
Не для того мы выгнали буржуев,
Чтоб снова их на шею посадить,
Мы долго гнали эту мысль, меньжуясь,
Что перережем жизненную нить.
Я никогда не захочу богатых,
Да потому, что из России я —
Не продаётся, то что было свято,
Не продаётся Родина моя!

Безумье поэтических рассветов,
И слово идиотское: расстрел.
В двадцатом веке не было поэта,
Который не сидел и не седел.
Но почему и в двадцать первом веке,
Не утихает предрасстрельный плач?
Не потому ль, что в каждом человеке
Живут две сути – жертва и палач?
Зачем Есенин бегал с пистолетом,
Подвесив жизнь на тоненькую нить?
И Маяковский мог себя при этом
Как будто ненароком пристрелить!
И Гумилёв бездумно напророчил
Себе про щель, обвитую плющом,
Сбывается и то, чего не хочешь,
Доказывай потом, что ни при чём!
И сам расстрел. Сирень склонила ветки,
Жизнь понесётся новым чередом,
И будет выстрел радостный и меткий
И снова мы кого-нибудь убьём!
Расстрельная статья, крутая мера,
Кого бы расстрелять, скажите мне,
Чтоб прекратили убивать за веру
В горячечном бреду или огне?
Чтоб прекратили практику расстрелов
Как вида внутривидовой борьбы,
Предстанет, может, в новом свете дело,
Когда не хватит пули для судьбы!
Чтоб прекратили убивать поэтов,
Ну неужели не услышит век?
А вдруг с собою унесёт ответы
Расстрелянный поспешно человек?
…А вот уже меня ведут к расстрелу
В знакомый под черёмухой овраг,
И расстреляют за поступок смелый
А может быть и вовсе просто так!

Я был простой советский пионер.
Да, у меня был галстук пионерский!
И скаутам английским не в пример
Я не замечен был в каких-то зверствах.
Ходил я строем и под барабан
И в горн дудел надсадно со слюнями,
Хотел, чтоб пролетарии всех стран
Объединились и дружили с нами.
Ещё мечтал пойти я на войну,
И воевать потом на самолёте,
Погибнуть чтоб во вражеском плену,
А лучше – на большом красивом доте!
Я и сейчас горжусь немало тем,
Что был воспитан юным патриотом,
И пионерский галстук – как тотем
Для всех для нас, признаемся, чего там!
Мне было пять, когда я песню пел
Про первые задорные отряды,
Меня готовили для очень важных дел,
И я уверен, так и было надо!

Я падаю, падаю, падаю, падаю, падаю…
Ещё пару раз упаду и, глядишь, научусь,
Соломки себе подстелю, может, где-нибудь в Падуе,
А то все бока изломала любимая Русь.
И сердце пузырится грыжей футбольного мячика,
И с матом ему неохота вступать в резонанс,
Стараюсь удары смягчать непременно и всячески,
Но с каждым падением встать уменьшается шанс.
Не то что взлететь – это даже и не обсуждается,
Дай Бог, чтоб не насмерть и было куда отползти,
Упавшая чтобы ещё озарила звезда лицо
И перекрестились обоих упавших пути.
Упасть и не встать – поговорка совсем не напрасная,
За что нам падений и взлётов такая напасть,
И оттого-то, наверно, так падаю страстно я,
Что больше всего мы на свете боимся упасть.
Паденье и взлёт, а за взлётом, глядишь, и падение,
И снова как трассеры звезды летят в небеса,
И падают снова, и кажется жизнь наваждением
Тогда, как до взлёта осталось всего полчаса.

Приходит мой финал и я его узнал.
Но не бросает в жар и не бросает в холод,
Я перед ним не стар, скорее, даже молод,
Пусть невелик талант или ничтожно мал!
И пусть в годах других немного пережил,
Уйду я молодым, как Лермонтов и Пушкин,
Но вы стихам моим не подвернёте ушки,
Ведь только из-за них я выбился из сил!
Копилку невзначай я разобью о пол,
Я долго не писал, копил, наверно, мысли,
Зато мои стихи от старости не скисли,
И каждый стих живой, пусть грустен или зол!
Тяну одним крылом и стрелка на нуле,
До прозы не дошел, как до аэродрома,
Но кто решит, что мне отказано от дома,
И что, как сирота, прожил я на Земле?
Последние стихи – они всегда горьки,
Подводится черта, подводятся итоги,
Еще один поэт протягивает ноги,
Ругать его теперь как будто не с руки!
А если скажут мне: писать-то прекращай!
Но только никогда я не пойду на сделку,
Нырял, где глубоко, а вынырну – где мелко?
Пусть даже если жизнь предложат невзначай!

Девушка не может быть с веслом,
Ей коней ловить, тушить пожары,
Ежели совсем не повезло —
Умереть ещё совсем не старой!
На худой конец, в руках ведро,
И желательно, чтоб не пустое!
И, конечно, мощное бедро,
Никогда не знавшее простоя:
Потому что штамповать солдат
Нужно безустанно для России!
На плече огромный автомат,
А зачем – её и не спросили.
На боку ещё противогаз,
Хоть не на лице – и слава богу!
И в другую сторону приказ
Отдан, и уже пора в дорогу!
Ну а тут весло и тонкий стан,
Грудь, купальник и – о боже! – шапка.
Что-то пролетариев всех стран
Не напоминает эта лапка!
Где же цепи и булыжник где?
Штангенциркуль где и готовальня,
Что помогут в умственном труде?
Где же молот, серп и наковальня?
Основателям идеи всей
Тем веслом как будто бы по роже!
Девушек лепить во всей красе
Может, нужно было осторожней?
Лучше в безразмерных прохорях,
Ватных брюках и железных касках?
Так разбила всю идею в прах
Физкультурница из нашей сказки.

Россия идёт! Не закончился русский поход.
Великий поход незабвенных блистательных армий.
И к окнам прильнул позабывший о славе народ,
Военным теперь не откажешь в изысканном шарме.
Идут батальоны, бригады безбашенных раш,
«Арматы» идут, где действительно в
башне безлюдно,
У танков российских такой производственный стаж,
Что им и без башен дойти до Ла-Манша нетрудно.
И топот такой, что из нор вылетают сурки,
И суслики в стойку, и белки срываются с веток,
Но вы привыкайте, идут по планете полки
Забытой страны, о которой учили вы деток.
Мы сами забыли, что дети великой страны,
Но встали стеной, повинуясь секретному коду,
Россия спокойно глядит из-за нашей спины,
Спокойствия этого не было долгие годы.