Валерий Дудаков - Заколдованный сад. Черный ворон

Шутить изволите с Россией?
Умом Россию не понять?
И гордо выгибая выю,
И наставлять и забавлять,

Салонный сор пылить бессменно,
Вгоняя дам в волшебный сон,
И философствовать отменно,
Прослыв учёным мудрецом.

Что служба – низкое призванье,
Вас сам Пегас сумел призвать,
В салонах с редкостным стараньем
Гламурным вздором забавлять.

Что государства документы,
Теряли их Вы без забот,
В цене амурные моменты,
Иное скучно до зевот.

Музей «Мураново», где сроду
Вы не бывали никогда,
Но почему-то для народа
Он назван в Вашу честь тогда,

Когда тот вождь, что Ваши книги
Читал – отмаливал грехи?
Другим пускай покажут фиги
За их ненужные стихи.

И Баратынский отодвинут, —
Ну, вправду, что он за поэт?
Его тома в архив задвинут,
Вас вознесут на постамент.

Все Тютчевы за близость к власти,
Так верноподдан муравей,
Но хуже нету той напасти —
Великий в малости своей.

Где похоронен бедный ослик?
Был он в строптивости не прав,
Пусть панегириков хоть со ста,
Развеет славу, словно прах.

Заводь ряской затянута светлой,
Сумрак ночи вспорхнул наизлёт,
В первых днях подошедшего лета
Мерно раннее солнце встаёт.

Чуть приметная дымка тумана
Ближний лес приглушила в низах,
Распеваются птицы так рьяно
В неумолчных благих голосах.

Утро свежее столь расторопно
Обогреть разгулявшийся луч,
Отраженьем колышется робко
В глади глянцевой солнечный круг.

Светит крест колокольни шатровой —
Белолицая стройная стать,
Это день проявляется новый,
Смотрит оком на тихую гладь.

Стая уток вспорхнула без лени,
Улетая в просторы, в поля,
Тень ночных разогнав привидений
Полной грудью вздохнула земля.

Сядем в круг и помянем всех тех, кто в безвремье ушел,
И не вызвонишь больше и голоса вновь не услышишь,
Только слухи о них пробегут, как под лестницей мыши,
И незнаемо кто, почему, и зачем же наплёл.

Много игр, что забыты сейчас, мы тогда ещё знали,
«Отмерной», расшибалка, пристенок – забава для всех,
В «казаки» мы играли в сараях, и слышался смех,
Когда в плен в паутинный чулан на задвижку сажали.

Пережили правителей сколько, теперь и не счесть,
От «Усатого», «Лысого» до краснобая со звоном,
И менялись в угоду властям, словно платья законы,
Но одно не менялось, где подлость царила и лесть.

А потом и Афган и Чечня, Приднестровье, Восток,
Эшелоны по рельсам стучали, как в дни грозовые,
И калечило судьбы, тела и «ломались» иные,
И отпущен был каждому Богом свой собственный срок.

Уж давно расставаться нам с временем этим пора,
Наложилось похмелье утра на вчерашние дрожжи,
И врачи не помогут – зажились, что сделать здесь можно,
Коли жизнь не забава и чья-то шальная игра?

Раскидал лепестки рододендрон по травам,
Отцвело, но не сникло его многоцветье,
И пылает в траве, словно тайным сигналом,
Возрождая надежду с улыбкой, поверьте.

Срок цветенья так короток днями июня,
Три недели, не боле, а сколько мгновений
Эту радость доставят, и вовсе не в туне
Все труды по уходу без доли сомнений.

Вот росток, вот пробились налитые листья,
Ярким глянцем сверкнув, вскоре в сумраке светят,
Первый луч, проскользнув, рододендрон приметит,
Пересчитывать станет расцветки в наличье,

От бордовых до алых пылают соцветья,
То-то радость для синего неба и света,
Только вспомним, ведь частая эта примета —
Рододендрон зацвёл – лето добрым приветит.

Я пересчитываю дни,
Сбиваюсь, счёт идёт не гладко,
Они бегут, не шатко-валко,
Да и не вспомнятся они,
За суетой. Идёт неделя,
За ней другая. В самом деле,
Что сделано? Да, пустяки,
Был на гламурном вернисаже,
Костюмы Бакста и эскизы,
Знал раньше их, но нет сюрприза.
Пусть смело и блестяще даже,
Но эротические сны
В пространстве статуй онемелых
Своей нелепостью видны.
Назойливы, сверх меры пряны,
Пьянят, коль хочется быть пьяным,
От мимолётной мишуры,
Весьма заманчивой игры
В неимоверное эстетство,
Соблазны, если впали в детство,
Блестящий шарик, леденец,
Он сладостен, но вдруг растаял,
Иль взвился в небо. Пустота.
Была заманчива мечта,
Всему приходит свой конец,
Закрылся занавес, не та
Поставлена нам мэтром пьеса,
Зевают зрители-повесы,
Зал опустел. Потушен свет.

Зарядивший мелкий дождь,
Кем ты призван, чей ты гость?
Вызван облаком сплошным,
Лёгким ветром, что гоним,
Серой тучкой, дружной с ним,
Что польёт наш огород,
Разогнав честной народ,
Вспрыснет влагою луга,
Сникнет в скошенных стогах,
В цвет шиповника влетит,
Чуть всплакнёт и убежит!

Клёкот уток – прощальный звонок,
Вмиг взлетят и не вспенят воды,
Сонно смотрятся в небо пруды,
В ряске светится донный песок.

Так и спрятаться в тишь бы да гладь,
Затеряться в тропинках лесных,
В тишине видеть редкие сны,
И в молитвах снискать благодать.

Чертит луч отраженье церквей
В светлом зеркале прелой воды,
Отведя в эту ночь от беды,
Разогнав водяных и чертей.

Вот и славно, проходит июнь,
Зелень влагой налита и спит,
В синей чаще кукушка грустит,
Месяц выглянул, белый как лунь.

Завис горизонт в синеве облаков,
Ветер срывает и кружит листья,
Залпы салюта в ночное затишье
Враз небо долбят до синяков.

Вжик – и ракеты бегут врассыпную,
Огнём разноцветным светя бенгальским,
Тянутся, словно кровавые пальцы,
В твердь готовы войти земную.