Александр Петрушкин - Кожа. Стихотворения 2000—2017 годов

где делится молчанье лишь на всех
как хлеб и дети в топке
снегопада
(2009)

город которым живём съест все качели
чели или же веки но огрубели
а тяжелеет ли сын в животе год девятый
листающий мать наизусть родовые палаты
здесь опустели и перетертые ставни
держащие воздух как-будто он ровный – не равный
равный – ребристый —
но нам развлеченье дыханье
город в котором наш сын нерожденный заране
мне говорит и мной говорит на качели
качается дым а рукава опустели
ты распрямился – игла до бессмертья дошла
и разломилась на два дурака-топора
города два на подземный и мертвый язык
реки ползли по качели реки за них
ты изрекающий город ты маленький жид
влево и вправо качались качели и кто-то на них
мне говорил щебетал и смотрел нас в наклон
сын мой ходил по земле но не наш и другой
склоны паслись как коровы в подземной реке
лики ходили за тесто людей по земле
сумма созвучий утерянный голос невынутый сын
ты говоришь только голод я слышу Кыштым
ты говоришь он рожден я теряюсь за ним
в щебете в речи бессмысленной чтобы спасли
сын в животе (будто дочь) тяжелеет в Касли
путь ему крёстный и крестный
болючий как нимб
маленький плотник стоит на расплёсканном в щепки плоту
сын говорит я здесь счастлив

(и улыбается
тут)
(2009)

на иртышской набережной будь не будь
всё казарина повторяешь всё о шмеле
что случается проговаривается в октябрю
ближе к девятнадцатому перелей

пароходик зыбкою на плаву —
улялюм топорщится улялюм
на иртышской набережной не люблю
а уходишь с поездом —
улялюм

а случись катарсис и будешь ты
на посту молчать повторять шмеля
вспоминать июль говорить иртыш
да и бог с тобой если
не земля

а железный ангел махнет крылом
удаляешь мир улялюм delete
на иртышской набережной шмель морской
ЧПОК ПЧЕЛИНЫЙ РОТ и
молчит
(2009)

по жд читай по краю
по обряду обрисовки
по пивной стабильно с краю
по земной стабильно слева
как дебил над идиотом
идиот над местной дома
и младшОй под колыбельной
как термометр или кто-то
по жд читай по раю
по району и химчистке
календарный всегда справа
для картофельной очистки
там у белой три бомжихи
три бомжары у предела
указующих у Южной
только в небо только в небо
по жд не переводят
на французский через реки
через кабель через руки
через дык-хуи-поруки
принимает принимает
этот ангел чёрный в дёготь
вынимает всем бомжарам
указующий вверх ноготь
достаёт бутылку ГОСТа
наливает забывает
и того кто с краю поля
на поруки забирает
яко по суху на нёбо
по жд читай по краю

только Боже спят над бомжем
только бомж их понимает
(2009)

там светофор в себе плывёт
скорбит и плачет белый птичий
холодный голос на постой
просись и может быть услышишь
там чутко ждёт меня свердловск
увитый Раями и адом
там наливают пиво врозь
под впавшим в детство снегопадом

там чутко это чутко спит
с берёзами и медведЯми
с дитём твоим как смерть сопит
до фонаря под фонарями
так чутко это чутко спит
плывёт среди своей печали
и если ты сюда отчалил
то кто-то про тебя забыл

там чутко ждёт меня вагон
среди вокзала километра
и чуть свинцовый бьёт поклон
торфяник в нефтяные недра
там светофор своих детей
на утро отпускает в небыль
и плачет только от того
что рядом с ними он бессмертен
(2009)

прости Господи мне надо
перереживать прости

а молчанье рафинадно и
расти

птица на руке у бога
головная боль моя

тает

языка немного
у меня

о выткни Боратынский мне глаза
оговори нас немощный Орфей
глаза как правда на такие гвозди
откажут у Аида тормоза
и Дмитрий отбывает
на пироге
на пироги в неклёвом Таганроге
ты просыпаешься на станции тюмень
а снег идёт сквозь тело сквозь снега
сквозь свет сквозь тень от света
и сквозь тень

представь Аиду – охренеешь – гости
всё не уходят грантс покойный спит
сквозь свет и падаль ношу до поминок
и далеки от тела берега
мир преломился или что-то
сбылось
о напои их боратынский о
говори оговори их но
стена из смерти сбережёт меня
о вытки боратынский
мне глаза

а по молочной перейдя земле
спускаешься инфарктом на столе
лапша б/п беспроигрышна смерть
любая как любая впрочем
речь
о вытки Боратынского ого
род отмечает только одного
дым и из дыма пироги
летят вослед
бездушны и прямы
(2009)

и так же смерть похожа на лицо
и медленные мокрые ладони
ощупывают мёртвых быт и ё
среди корней уже наверно осень
но кажется агония ещё
не учит говорить ещё всё та же
погладь непонимающе её
лицо похоже в угольях и саже
погладь её и руки и кольцо
от сердца остановлено в глубинах
погладь её древесное шмотьё
которое никто уже не сдвинет
там также смерть похожа на себя
как ты когда листву свою теряешь
и ест зима в полёте снигиря
и цвирк шмеля наружу вынимаешь
и ты несешь его как смерть свою
как зверя зверь спасаешь зайца в бездне
и я твою смерть как свою шепчу
погладишь против рук и всё исчезнешь
так прорастаешь дворников своих
которые стоят посередине
твоей уже свершенной и своей
и разве кто-то смерть как камень кинет?
и разве сны недолги и тонки?
и лёд нас учит нашей тёмной речи
которая короче чем вода
которая нас в ступе защебечет
похожая почти что на лицо
качается в предзимья сердцевине
как ты незавершённая любовь
страшась что кто-то к свету
её вынет
(2010)

сведет с ума присутствие зимы
как время кости наши с фотоснимков
рентгеновских – и разве были мы
иначе как под капельницей – близко

уже сгорание всего всего всего
за минусом под ёлкой мандарина
попробуем представим вкус без вкуса
холодное немёртвое зверьё
(перечеркнул – поскольку не моё
переписал – поскольку нас не видно)