Александр Петрушкин - Кожа. Стихотворения 2000—2017 годов

сведёт с ума наличие имён
необходимость называнья вещим
произношения с акцентом и нулём
перешиваешь шерстяные вещи

сведёт до насекомого меня
чтобы раскройщики увидели земля
ладони разжимает и клевещет
особенно как видно детвора
глотает нашу жизнь за нас – в бега
нас ударяет в небеса гремя

как перебежчик

скажу тебе нам не сойти с ума
пока лучи рентгеновские светят
насквозь отличия зимы и января
пережимают глотку говоря пускай
ещё немного много не заметят

и я сижу смотрю на этот луч
благодаря судью или присяжных
или подонка что велик-могуч
засунул в тело мне и с тем оставил
(2010)

вот ты стоишь с прозрачным языком
жуёшь воздушный оробелый ком
застывший снег живёт перегибай
положат лист – с другой его читай

положат в гроб – перевернись за жизнь
земля в тебе и нет иных отчизн
положат в твердь как небо утикай
нас боль в живых запишет через край
(2010)

Мы разучились говорить на русском языку —
Висит солёная вода на ледяном суку.
Затвержен скорый договор бухлом в твоей крови —
Переговорщик с языком, давай поговори.
Поговори за ночь со мной чучмек, поэт и брат.
По хромоте – я там одной, мой дружелюбный гад.
Из съёмной этой наготы – я на одной стою
И голожопым языком не с Богом говорю.
(2010)

бука спит она устала стала женщиной и вот
переходит мир на запад ожидаючи аборт
обжигает крылоплечи закрывает черепки
бука спит она устала и шаги её легки
и шагая без уклона из груди её сосёт

сын как тёмный татарчонок
воркутлаговский полёт

вдоль по свету неповинный
бубучонок смотрит свет
тёмно-синий тёмно-тёмный
через мамочкин скелет

бука спит она устала бубучонок наперёд
смотрит вниз а видит запад
ожидаючи аборт он шагает без уклона
среди первородных вод

татарчонок как бубука
обнимает весь живот
(2010)

спине уже не больно на окно
ложится смерть ласкать её детей
и хорошо быть среднему поэту
приподыматься к утреннему свету
так рядом с местной бабой третью
не ожидать и слушать как живой

с соседом говорит стучится пяткой
в живот у смерти в земли для детей
как хорошо быть средним человеком
уравненным со смертью живым смехом
своих уже рождённых дочерей

спине уже не больно на окно
прикладывается смерть – её щекочешь
и быть иным и говорить с плечом не хочешь
тем более что на плече их нет
тем менее что узнавать ответ
причины не найдется не находишь

и снигири клюют её животный свет
рельефный неизвестный
бог есть нет

и никого не
спросишь
(2010)

зачем зачем о жизни три вОрона летят
и каждый третий держит в своей руке котят

зачем косноязычье незримо мне дано
о впалое как старость отчаянное дно

зерно в подскулье ноет у бледной из ворон
я склонен к паранойе в любой из всех сторон

зачем мне смерть однажды смеётся изнутри
нет музыки понятной для цифры нумер три

и оспою укрыто у черной из ворон
крыло как феней синей написанное С. Л. О.Н.

зачем мне голос птичий безногий голос дан
до боли неприличный как чёрный Казахстан

и рыжий красный ворон забитый в кислород
мне тело лапой ищет и закрывает рот

зачем твоё бессмертье – четвёртый ворон бел
летит на тёмном свете наш чёртов Кыштым-бей

зачем зачем о жизни ворОны три летят
и в каждой третьей дети как умца-ца гудят
(2010)

вот этот шмель узкоколейки в четыре дня
в пути соседей время дрючит идущих на
какая дура – перекрестит – как свояка
и бог молчит и небо меньше себя пока

пока я говорю изыди меня любовь
легко проходит через речи и горла кров
вот этот шмель и он податлив как дурь в июль
на километре выйдут эти и те войдут

блатная речь благословляет любую речь
ну ты приедешь и ответишь за нас перечь
перечь старуха своей смерти перечь за всех
на перегоне у Байкала смотри у дна

благословляет шмель идущих
с любовью на
(2010)

нисколько – это много а сейчас
окно откроешь и мороз сквозь руки
как капельницы длинная вина
как окружившие любовью своей суки

нисколько – это больно до того
договоримся что условно мы
принадлежим бумаге заодно
и как зерно проросшее прямы

нисколько – это я там над тобой
припомнивший что голос в долг был принят
заходишь в тело а внутри темно
и мокрый дождь болезнью сухо вымыт
(2010)

и была у смертей улыбка
но недолго – на море зыбка

от локтя до локтя как Индра
ты приедешь и слышишь Тында

на хрена мне как двери тело
что я мог всё уже ты спела

скрипка купленная трёхрублёво
а пройдёшь и внутри херово

только дверь постучится в воздух
растворяется голос возле

неужели теперь я смертный
баба с возу – улыбка светит
(2010)

о, оловянный голос тишины
до оленины мясо на зубах
нас носит страх за третьих [не своих]
на мятной к пятнице неделе на губах
воловьих львиное лицо глядит в окно
и оставляет четверной [как в рюмке] свет
и машет стрекоза ему в окно четырёхкрытый
и просторный снегу
цвет

о, жертвоприношение моё
непринятое чашей – никого
ни ангела ни семени во тьму
ни крови ни ошметка не возьму

в субботу в пасху в мясо как своё
меня кладёт за дар себе зверьё
о, доброе зверьё меня меня
ты вынимаешь дымом из огня

и раздуваешь ноздри как метель
засовывая как записку в щель
написанное мною мудаком
и унося в своё гнездовье ком
из мяса и его нетишины
которые уже не
прощены
(2010)

мне не с кем говорить ни тут ни там
похоже дым похоже по губам
водили хером бритвою пером
судьбою рыбьей чешуёй лапшой
братан не бойся больше не проси
на двух не хватит зеков и рассий
на двух не хватит пепла и вины
вода течёт но обтекает дым