Владимир Фролов - Сокровенное. Исполнение желаний

5
Если ты художник,
нарисуй меня

«А вы попробуйте:
нарисовать стихи…
услышать краски…
увидеть звуки…»

Они поставлены на стол
не розы, а стихи
Хрустальные: си-си-ля-соль…
Вселенной шорохи

Они не каждому видны,
а может их и нет…
Идущие из глубины,
людей – иных планет

Эй, гармоника, сердце жги!
Развевай тоску на века!
Рожи Герники жрут мозги.
Да воспрянет дух Старика!

Созидателей ранит смех.
Извергает земля посев.
Слабым души изгадит грех.
Сильным импульсом неги зев.

Эй, гармоника, режь, части!
Ждем от жизни еще чудес.
Не заморское нам в чести,
А родное, свое, на вес!

Девки шалые аж зашлись.
Слово-музыка невтерпеж.
Разом вывалят женихи.
Не удержишь в коленях дрожь.

Эй, гармоника, к облакам
как заплата прилип кафтан.
Я ладонями там-тара-рам.
И змеёю ей слов уст ад.

По-над полем, по-над полем
свет от бледного лица.
Почему ты так спокоен
не ударив подлеца?

Воды неровная поверхность
и лебедь черный как утюг
ныряет мрачно в неизвестность
и куцый хвост его как тюк.

Сидим и пьем как истуканы
из общепитовых услуг
нам вышло соку по стакану
все в экскрементах шалых мух

Ныряет лебедь пищу ищет
а нам добыча недосуг
Нас общипают, соки взыщут,
И новых тут посадят… вдруг!

Меня пытаясь ожесточить
ты сердцу делаешь все больней.
А губы яркие, но ничьи,
в мои впиваются все нежней.

Давно утратили здравый смысл
и поистерлись любви слова.
Тебя по-прежнему тянет вниз,
моя же кружится голова.

Нам тайны нежности довелось
пройти случайно за вздохом вздох.
Неверья подлого ржавый гвоздь
терзает раны, пройдя насквозь.

К чему сомненья, к чему слова,
когда душа у людей одна?
Когда, как лава, любовь сама
нас выедает до дна,
до дна?

Ты говорила: надо ждать,
беспечно продолжая жить…
Хотелось разом разорвать
тугие путы зла и лжи.

Как на канате в высоте
под дикий рев толпы густой
плясали мы – не те, не те,
душой скользя над пустотой.

Я мчался по кривой стене,
ревел мустангом мотоцикл.
Глотая гарь сквозь горький смех,
я был и жалок и велик.

Как акробат я шел в прыжок,
скакал под голос заводной.
Как тигр усы свои обжег,
летя сквозь обруч огневой.

Отдрессирован и забыт
как куча мусора лежу…
Кому был нужен этот цирк —
я не себе принадлежу.

К чему мне выспренности яд,
ухмылки, хохот?
Любить нетрудно всех подряд
вот одного-то!

Осиротелою лежишь
в моих объятьях.
Ты некуда не улетишь —
на спинке платье.

В глазах чужих не тлен, тоска
и отчужденье.
На строчку нижется строка,
моля крещенья.

Вот потянулась вдаль рука…
За сигареткой.
«У вас по русскому-то как?
Какой отметка?»

Душою весь перекиплю,
бью наудачу.
Что русский? Я тебя люблю…
А русский?
Начат!

Я долго думал, глядя из окна…
Я думал ни о чем.
Случайно муть подняв со дна,
где жизнь била ключом,

я вышел, вывернув ступни…
Балет или кино?
Мое лицо, увы, ничье,
а сам я, как они.

Был шуткою запал, заквас,
но не было смешно —
мне было больно лишь за вас,
что с вами я одно

Стихи из завязи
бывают слов,
но не из зависти.
Из звука исчезающих
шагов,
какой-то напастью.

Они —
тугой тетивы крик,
трясины пытки.
Или на волнах
бледный лик
и на улитках.

Привстало небо
на ногах
нагих деревьев…
И от Ван Гога
на губах
лишь пламя веры.

Белые локоны падают, падают,
падают мимо и на меня
Губы холодные больше не радуют,
Ты так красива, уже не моя.

Сиреневый сад из безмолвья
нахлынул пьянящей волной.
И соловей недовольно
защелкал над головой.

Он вывел мелодию лихо,
на трели ее распустил.
И, наконец, все затихло —
я в сад этот древний вступил.

Пылали чужие созвездья,
их зовы сводили с ума.
Я падал в щемящую бездну
из нежности и из добра.

Шипя проносились кометы —
далекие лики людей.
И выл изумительно ветер,
и тыкался мордой своей.

Я ждал со Вселенной слиянья.
И вот этот миг наступил.
Мне грудь распирало дыханье
Еще не пробужденных сил.

Как ребенок во сне
я тянулся к теплу,
но никто мне теплом
не ответил.

И ушел я один
в предрассветную мглу,
проклиная все страсти
на свете.

Старый дом проскрипел:
До свиданья дружок —
Позабудь свои
злые обиды.

Я душой сиротел,
но пылал горизонт
и иные пространства
я видел.

Длинные и рыжие языки от пламени
обрамляют бережно детские черты.
Если б знать заранее что ты будешь ранена
от тебя теперешней я бы смог уйти.

Ты лежишь несчастная, догола раздетая,
не стыдясь, бесстыжая, взгляда моего.
Песня твоя нежная, до конца не спетая,
словно сердце выжгла, не задев его.

То появляются,
то тонут
в глухой толпе
глаза святых…

Не то, что их
никто не помнит…
А просто людям
не до них!

Пуговки пугали —
глаз не отвести…
Как ходики,
как волны,
как слоны в степи и ки-
ты,
и молнии,
и осьминоги.
Нежностью пылали
до самого утра,
сердце пьяными бесом
хохотало.
А в глазах стояла
розовая мгла —
голубого неба
не хватало.

Трамвай по рельсам рыщет,
но не видать ни зги.
Постылое винище
не вылечит тоски.