Вильям Шекспир - Как вам это понравится. Много шума из ничего. Двенадцатая ночь. Перевод Юрия Лифшица

А если спрохвала
Играешь роль осла,
То можешь наконец
Покинуть свой дворец.
Курлы, курлы, курлы!
Под сень густых лесов
Отправиться готов, —
Но и в лесу ослы!

ГЕРЦОГ. Он, верно, сам оленем стал, утратив
И образ, и подобье человека?
ПЕРВЫЙ ДВОРЯНИН. Он был здесь, государь. Стоял и слушал,
Как мы поем, и даже нам подпел.
ГЕРЦОГ. Что? Если какофония запела,
Разладится гармония небес.
Ищите Жака, он мне очень нужен.

ПЕРВЫЙ ДВОРЯНИН. Он нам пошел навстречу: сам нашелся.
ГЕРЦОГ. И вам не стыдно, сударь? Как же так?
Друзья без вас тоскуют. Вам смешно?
Вам весело?
ЖАК. Я встретил дурака!
В лесу дурак! Отъявленный! Набитый!
В дурацком платье! Жалкая судьба:
Попасть, как я, шуту на язычок!
Дурак валял на солнце дурака
И поносил Фортуну остроумно;
Остро, умно – хотя и невпопад.
«Привет, дурак!» – сказал я. Он ответил:
«Нет, вы не правы – мне ведь не везет!».
Потом достал карманные часы
И, мутновзоро вглядываясь в них,
Заметил мудро: «Десять набежало.
Вот так, сквозь пальцы время и уходит.
Без часа десять было час назад
И десять с часом будет через час.
Мы поминутно зреем, созревая,
И, увядая, вянем в тот же миг.
Вот наша жизнь!». Когда глупец несчастный
Мне лекцию о времени прочел,
То над глубокомыслием глупцов
Смеялся я до колик в животе,
Смеялся до упаду битый час!
Он засекал, мой дурень благородный!
Бесценный шут! Возлюбленный дурак!
Ах, как ему идет его колпак!
ГЕРЦОГ. Откуда здесь он взялся, не пойму?
ЖАК. Придворным был мой драгоценный шут.
«Красавицы, – сказал он, – молодые
Мой ум ценили». В голове его,
Засохшей, как несъеденный бисквит,
Немало позабытых изречений
И метких наблюдений, каковые,
Перелопатив, он пускает в свет.
Ах, мне бы с ним местами поменяться!
ГЕРЦОГ. Нарядом – тоже?
ЖАК. Да! Но обещайте
Своих суждений грядку прополоть;
Из них одно, – о том, что я умен,
Разросшееся буйно, – истребить.
Я привилегий ветра добиваюсь:
Свободно дуть куда ни захочу.
Кто будет ранен глупостью моей,
Пусть рассмеется – что взять с дурака!
Зачем смеяться? Это так же ясно,
Как в церкви петь священные псалмы.
Ведь человек, которого кольнет
Дурак остротой, будет в дураках,
Не проявив бесчувственность к насмешкам.
Так обнажают глупость мудрецов
Намеками небрежными глупцы.
Давайте мне дурацкий плащ и право
Болтать о чем угодно, – я берусь
Очистить этот прокаженный мир,
Когда он стал бы у меня лечиться.
ГЕРЦОГ. Я знаю, чем был кончилось леченье.
ЖАК. Чем – на пари, – как не выздоровленьем?
ГЕРЦОГ. Клеймить порок – вот худший из пороков
Того, кто сам развратничал когда-то,
Своей животной похоти служа.
Тебя твоя свобода наградила
Лишь опухолями и гнойниками.
Ты б ими заразил наш бренный мир.
ЖАК. Ужель, громя гордыню вообще,
На личности упреки переносят?
Иль не кипит она, как море в шторм,
Пока не утомится в клокотанье?
Кого из женщин городских заденешь
Словами, что иные горожанки
Нарядов королевских недостойны?
В кругу своих соседок, кто из женщин
Подумает такое о себе?
Ответит ли беднейший из людей
На твой вопрос, где взял он свой наряд,
Что выклянчил? Скорей всего, солжет
И тем откроет собственную глупость, —
И волен ты высмеивать ее.
Но разве этим ты его унизишь?
Он ложью унижает сам себя.
Скажи он правду, шуточек твоих,
Как уток перелетных, никому
Присвоить не удастся. – К нам идут.

ОРЛАНДО. Не ешьте больше!
ЖАК. Мы еще не ели.
ОРЛАНДО. Не ешьте вовсе, дайте есть нужде.
ЖАК. Откуда взялся этот петушок?
ГЕРЦОГ. Скажи нам, ты от горя обнаглел
Иль отродясь на вежливость плюешь
И правил никаких не соблюдаешь?
ОРЛАНДО. Вы правы, сэр. Горчайшая нужда
Ожесточила сердце мне настолько,
Что я теперь невежею кажусь,
Хотя я знаю правила приличья,
Поскольку жил в столице. Но не смейте,
Я повторяю, к пище прикасаться,
Пока я сам не удовлетворен,
Не то умрете.
ЖАК. Первым я умру,
Когда мы вас не удовлетворим.
ГЕРЦОГ. Скорее силой вашей доброты,
Мы к вам добрее станем, а не силой.
Что вам угодно?
ОРЛАНДО. Дайте мне еды.
ГЕРЦОГ. Присаживайтесь к нашему столу.
ОРЛАНДО. Вы разрешили? Я прошу прощенья!
Я полагал, что все здесь одичали,
И вел себя как подлинный дикарь.
Но для чего б вы здесь ни собрались,
Транжиря время в этой глухомани,
Не замечая медленных часов
Под сенью элегических ветвей, —
О, если улыбалась вам удача
И если мил вам звон колоколов,
И если другу радовались вы,
И если плакали от состраданья
Иль кто-нибудь вам, плача, сострадал, —
Пусть вежливостью станет принужденье:
Бросая меч, надеждою горю.
ГЕРЦОГ. Вы правы: улыбалась нам удача,
Крестились мы под звон колоколов,
Друзей любили, близким сострадали
И сострадали нам. А посему
Подсаживайтесь, добрый человек.
К услугам вашим кушанье любое,
Которое придется вам по вкусу.
ОРЛАНДО. Простите, но я должен отлучиться.
Я, словно лань, сначала накормить
Обязан олененка своего.
Со мной слуга. Из верности ко мне
Он в путь пустился. К возрасту в придачу
Его терзает голод. Мне придется
Терпеть, пока старик мой не поел.
ГЕРЦОГ. Ступайте, мы без вас не будем есть.
ОРЛАНДО. Храни вас Бог за вашу доброту!