Александр Сорокин - В свете солнца. Сборник стихотворений

Ночь ласкова ко всем во тьме гуляющим,
как девушка в убранстве из огней.
И веет, веет жаром остывающим,
в лицо мне от асфальтовых морей.

Чуть за полночь. И месяц убывающий,
над крышами высокими блестит.
Иду – и ветер ночи освежающий,
приятно мою кожу холодит.

С утра здесь снова чад машин
появится,
но ночью эти улицы пусты.
И звезды, словно слезы с неба катятся,
сияющими блестками в сады.

Я помню как с мальчишками дворовыми,
весной, когда свод неба так высок.
Ходил я в лес тропами потаенными,
что б сцеживать с берез прозрачный сок.

И это было словно приключение,
под сенью нависающих ветвей,
растягивалось каждое мгновение,
и день казался нам еще длинней.

Простите нас березы белоствольные!
Всему виной мальчишеский задор.
Вонзался глубоко в деревья стройные,
старательно наточенный топор.

И как из плоти раненной болезненно,
из трещин в стволах лиственных берез,
сочился сладковатый сок так медленно,
пригоршнями невыплаканных слез.

Прошли с тех пор года как наваждение,
всему приходит в этой жизни срок.
Но часто вижу сон, как в дни весенние,
с берез я собираю в банки сок.

С утра все хмурилось. И ветер озверевший,
срывал сердито с веток мокрые листы.
А ближе к вечеру, на город опустевший,
как враг напал снег под покровом темноты.

Во тьме деревьев обнаженных силуэты,
крипели глухо, издавая тяжкий стон.
Словно обглоданные холодом скелеты,
цепляясь ветками за низкий небосклон.

Снег падал белой водянистой пеленою,
и оставался устилать ковром асфальт.
Казалось, город атакован мошкорою,
и мухи снежные вальсируя кружат.

И первый снег в нас вызывает изумленье,
но он подобен юным розовым мечтам.
Ведь преходящее природное явленье,
так ненадолго веру в чудо дарит нам.

И пусть сегодня снег так сказачно кружится,
И ткет затейливо-искрящуюся вязь.
Уже к обеду ему завтра превратиться,
на тротуарах городских, всего лишь в грязь.

Я знаю одиночество такое,
когда идешь по городу в час пик.
И море растекается людское,
и каждый в нем, так мал и не велик.

Невольно я шагаю в ногу с теми,
которые идут за рядом ряд.
И это разобщенность всех со всеми,
мне в душу проникает словно яд.

Но хуже, то неловкое молчанье,
в компании приятелей моих,
когда оно стеной непониманья,
нас словно разделяет в этот миг.

И кажется кругом знакомых много.
Но близость это редкость наших дней.
И нам так бесконечно одиноко,
среди непонимающих людей.

Говорят, что была в стране этой иная картина!
Гордо знамя труда в небеса поднимал комсомол.
Были помыслы светлыми, и коммунизма махина,
над страной поднималась, как непобедимый дракон.

Есть всему своё время. И я со своим поколеньем,
Видел то, как жгли в прошлое наше, не дрогнув мосты.
И для тех, кто горел и дышал перестроечным рвеньем,
были лозунги прошлого, словно фальшивки пусты.

Кто проклятьем грозил разошедшимся притчей избитой,
жить среди перемен, когда с братом, так брат разобщен?
Выживал кто как мог, и друзья из Амэрики сытой,
навязать нам спешили свой насквозь гнилой эталон.

Пережили. Смогли. Быстро выросли прежние дети,
затвердив наизусть мантры из передач новостей.
Слишком рьяно учили смотреть нас на жизнь в ином свете,
и мы выбрали жизнь, где мерило кусок пожирней.

Пусть фундамент страны новой как-то нескладно построен.
Мы от правды печальной привычно отводим свой взгляд.
В новостях успокоят. Держитесь. Страна под контролем.
К процветанию курс нашим кормчием правильно взят…

Мы вырастали в непростые времена,
и потому нас после в жизни помотало.
Когда бурлила неспокойная страна,
ее агония нас мало волновала.

Мы научились вкус свободы смаковать,
в жестяных банках из под теплой газировки.
Впитав свободу, словно Божью благодать,
вперед мечтали мы нестись без остановки.

И нас учили подворотни и дворы,
и забугорные журналы и кассеты,
и приняв правила навязанной игры,
плевать хотели мы на школьные заветы.

Наш строй прошел вне оппозиций и систем,
но мы томились от свободы, как от бремени.
Мы тоже жертвы этих самых перемен,
мы поколение потерянного времени.

Я верно заплутал, один среди столетних
елей, в лесу весь день осенний пробродив,
и в пепельных лучах дня тусклого средь редких
мерцающих лучей, от страха еле жив

уж был совсем, когда мелькнул свет розоватый,
как благостный маяк средь мрака без конца,
и я пошел к нему отчаяньем распятый,
надежду обретя хранящую сердца.

Ночь жуткая, как зверь, как нетопырь летучий,
ночь реяла кругом, терзал страх душу мне.
Я шел на этот свет сияющий и жгучий,
как будто Прометей, мечтавший об огне.

Твердь билась подо мной зловонье источая,
кровянила лицо мне колкая хвоя,
но вдруг объяла тьма мой разум вековая,
и кажется без сил упал на землю я.

И кажется уснул, и видел будто плыли
шары других планет, и блики ярких звезд,
смотрели на меня, и в душу мне светили,
как злобные глаза из красно-желтых гнезд.

Как долго я проспал? Едва, так было трудно,