Anna Tsvetkova - Aнti_diплом. Велкам

Мне важно писать текст. Язык требует, чтобы я писала – и я выполняю свой долг. Я поддалась его течению, и он – бережно и с силой ударяется о моё тело, гнёт его и – стоять – равносильно смерти. Равно_сильно смерти. Я люблю жизнь. Что делают с человеком технологии? С челове_компом? В какой-то мере – подсаживают на иглу. И – в принципе – это понятно. Технологии – как наркотики, которые превращают беззащитных людей в рабов. Технологии берут власть над человеком – и человек утрачивает свою основу. И не только физически – но и духовно. На практике – людям становится не о чем говорить. Примерные варианты разговоров.

привет

привет

как дела

нормально, а у тебя

и у меня нормально

вчера смотрел по телевизору… (далее те самые варианты. Начало – стандарт-гарант.)

читал зашибенную статью…

А слышала про пугАчёву в новостях…

О… Я на такой сайт натырился… зашибись прст…

Забавно только на первый взгляд. На второй немеет лицо. На третий начинает дёргаться глаз. Что-то сдвинулось. Что-то лишилось равновесия. Это страшный удар, который – без решительных мер – приведёт, несомненно, к гибели человечества. В общем-то – к стиранию памяти. Человека. А что может быть важнее человека?

Я смотрю на наше поколение и поколение пос_ледующее. И я поражена разницей. Поколение 80-х кажется мне решающим – в историческом плане. Рожденные в 80-х – и достигшие более-менее сознательного возраста к 90-м, – мы оказались на развалинах мира. В том самом моменте разрушения, когда зарождается жизнь. Перед нами была разрушенная страна – кентавр сссроссийскаяфедерация.

Распутье – где каждый выбирает тропинку. Духа или плоти. С невероятной скоростью начинают появляться всякие ООО и аоо. У людей – появилась возможность быстрого лёгкого заработка, они – изголодавшиеся и надтреснутые – бросились на мясо. Они начали жрать, хватая куски побольше, заталкивая их в рот руками, давясь, уже даже – через силу.

У собак нет чувства меры в еде. Ограничена у них в еде ответственность. И если предлагать мясо собаке без продыху – у неё случится заворот кишок. Люди – в период голой местности – вспоминают инстинктивно свою звериную половину. И кровожадность «надо набить брюхо, пока дают» сделала свое чёрное дельце. Хе-хе. Потирая руки. Произошло – оживотвлевание человека. Животное домашнее – человек. И с этим не поспоришь.

Я говорю словно старый человек, и кто-то упрекнёт меня в брюзжании, но я продолжаю – потому что нечто стоит надо мной. И это нечто не позволяет мне молчать. Нет – по физическому возрасту я не старше своих друзей, но по духовному возрасту – я много древнее. И все книги – стоящие у меня за спиной, а их не мало, несмотря на то что самые близкие отправились в читинскую область хлопотать о библиотеке – словно мною же и написаны. Я читаю сразу по семь-восемь книг, словно проглядываю их рентгеновским зрением.

С окраины духовного опыта – я говорю – человек близок к вымиранию. Его срочно надо заносить в Красную книгу. Человека обыкновенного. Окрас обычный. Нрав – непостоянный и мерцающий. Человека нужно обнести колючей проволокой, прижать его к небу – смотри, ты видишь небо? Да смотри же, чёрт тебя побери?!

У меня такое видение, что стена – это вовсе не вертикаль, а такой же низ. Как и пол. Только в другом измерении. Там живут другие существа, и наши – деревья – да и мы сами – служим им боковинами. Возможно – скорее даже всего – они нас не видят. Как и мы их. Стряхиваю с седьмого этажа искры от сигареты. Ночью получается красиво.

Я, может быть, пожалею об этом, но я говорю – о пережитом мною. Пережитом мною летом. Лето горело. Вся земля горела. Стоял страшный смог, и твердь было не различить с поднебесной. Так же горела и я. Так же – и я не различала, где мой дух – а где моё тело. Мы с землёй выжили. И теперь – рассказываем об этом.

Нервную школу свою я закончила с тройкой по истории и сольфеджио и с прекрасным диагнозом – псориаз. Так и сказала доктор – а кстати, вы в курсе, что у вас псориаз? Нет – я не была в курсе, но – теперь ок – я в курсе. Поступила в литинститут, в горьковку и одновременно на жур-фак, который полюбила с первого взгляда. Какой там к чёрту – литинститут, когда здесь Ломоносов, когда здесь – был первый филиал МГУ?

На жур-факе на самом первом курсе училось всего около двенадцати человек. 12 апостолов света и знаний. Ясен 4 4 Ясен Николаевич Засурский, советский и российский литературовед, с 1965 по 2007 год – декан факультета журналистики МГУ им. М. В. Ломоносова, президент факультета журналистики МГУ с 2007 года. рассказывал об этом, и я – как заворожённая – улыбалась ему. Подумать только! 12 апостолов света! 12 рыцарей знаний! И я теперь – продолжаю их светлое дело. Меня это очень драйвнуло. Воодушевило очень. И призраки двенадцати апостолов на протяжении всех пяти лет учебы казались мне – то мелькали на балюстраде на втором этаже, то мерцали под самой стеклянной крышей, где однажды я увидела мёртвого голубя и не знала, что делать с этим горем, то замирали в дыму Санта-Барбары = курилки на втором этаже. Когда занятия заканчивались – вернее, когда я уходила с фака – все 12 апостолов выкатывали меня провожать. И я махала им – преведдд! До завтра! И мы друг без друга очень скучали. И не знаю – как буду без них теперь, когда закончу фак и навсегда утрачу студенческий билет, который посеяла в электричке вместе с другим добром.

Студак – как медаль. Его носишь с гордостью. Это знак отличия – мол, ты избранный. Ты – студент МГУ. Ты – апостол единственного российского храма знаний. Твои окна – выходят на Красную площадь, а с твоей крыши – видна вся Москва. И гостиница – Россия – верстовой столбик для воздухоплавающих, и подъёмный кран – который начинается корнями где-то в районе «дружбы народов» – это родственник жур-фака, впрочем – как и псих-фака – до него здесь рукой подать. Вечером – этот кран обозначен красной точкой i. Это информация для непосвящённых – вы находитесь в районе жур-фака. Это территория Ломоносова Миши.

Если повернуться на крыше спиной к крану – видишь храм Христа. Я очень болезненно к нему… – эта вся история о снесённой церкви, которая была построена «всем миром», на которую люди – даже самые бедные – не жалели рубля, потому что без одного рубля – не купишь ничего. Потом на месте церкви благополучно воздвигли открытый бассейн, в котором можно было купаться и зимой.

Словно от горячего тибетского источника – поднимался над бассейном клуб дыма, и – не сомневаюсь – более нелепого и адского зрелища в центре Москвы тогдашними зимами увидеть было невозможно. Словно бассейн – был норой в преисподнюю. Но люди купались – и им было хорошо. И им было насрать, что на этом месте – чуть раньше них – люди строили потом и кровью – свою веру.