Сергей Остапенко - Ритуал [litres]

– Мы согласны.

Адский Аскет с ангельской внешностью перевел взгляд с амулета на меня. Он думал.

– Что ж, смертные, пожалуйте в ладью.

Саня с сомнением поглядел на меня. Я и сам не был уверен в том, что делаю, но деваться было некуда: во тьме рябили светящиеся бутончики факелов, и несколько гостинцев, прибывших с той стороны, прочно засели наконечниками в деревянной драконьей шее. Получить такой подарок в спину не очень-то хотелось, и Саня с ворчанием полез в спасительный ковчег. Потом я помог взобраться Тане, и сам опустил на лавку чресла, косясь на трехголового пса Цербера. Он, однако, мало интересовался чужаками. Положив головы на лапы, он уснул, и только тройка змей, живым воротником шевелившихся у него на шее, пристально оглядывала нас.

Харон без спешки и лишних движений привел в порядок суденышко, вынув стрелы. При этом его нимало не смущало, что пара их сестер в это время прошмыгнула у него над головой. Управившись, он с достоинством принялся грести одной рукой, другой корректируя положение рулевого весла. Я оглядел его руку, лежащую на рукояти: ни когтей, ни перепонок, обычные человеческие пальцы. На существо из ада он походил так же мало, как я, скажем, на крокодила.

Мелководье, видимо, кончилось, так как ладью стало покачивать сильнее. Отдав суденце силе течения, Харон бросил грести и отныне управлял только рулем. Скорость мы развили немалую, и вскоре голоса преследователей сошли на нет.

– Грехов много, – произнес Адский Аскет без особой интонации и ни к кому, в общем, не обращаясь.

– Что? – спросил я.

– Грехов у вас много, тяжких, глупых.

– С чего вы взяли? – Я от смущения позабыл решение обращаться на «ты».

– Ладья глубоко просела! – ответил перевозчик и залился каким-то ласковым смехом. Надо же, он еще и с чувством юмора.

Мы проплыли мимо мшистых каменных утесов, под склонившимися над водой кронами незнакомых деревьев. Быстрая речная стремнина, которая нас несла, вдруг затихла, и вскоре мы пристали к открытому песчаному плесу, клином врезающемуся в воду из зарослей камыша в два человеческих роста. В этой местности и на небе присутствовало подобие света, но в сочно-свинцовой акварельной палитре того недоразумения, которое я по привычке ассоциировал с небосводом, нельзя было различить, от чего он исходит.

– Прибыли, – улыбнулся Харон, широким жестом приглашая нас на берег.

Мы, поспешно, перебрались на сушу.

– Пока, – с надеждой сказал я вслед удаляющемуся силуэту. Харон не счел нужным тратить силы на ответ.

– Интересно, куда он поплыл? – достаточно громко спросил Саня.

Харон услышал.

– Там много людей с факелами, – пояснил он издали. – Проверю, не хотят ли они переправиться.

– Эй, не надо их переправлять! Постой, Отшельник! – хором возопили мы.

– А почему, собственно? Я ни для кого не делаю исключений, смертные.

Ладья скрылась в темноте. Затих и плеск весла. Мы помолчали немного, свыкаясь с новыми реалиями.

– И что нам делать теперь? – спросил Юдин.

Я уклончиво помалкивал.

– Что тут за чертовщина творится! – не выдержала Таня. – Одного мира мертвых не доставало, так теперь еще этот Аид, откуда ни возьмись, появился!

– На орбите звездолет пришельцев завис, – добавил я.

– И не один, а два, – возразила Таня. – Я два видела.

Юдин тоже высказался, почесывая затылок:

– Черт знает что здесь происходит! Я подозреваю, что братья по разуму не зря наездами шастают в этом закутке Вселенной.

– Поливселенной, – сумничал я.

– Да, именно. Насчет инопланетян: их тут, по моим подсчетам, цивилизации три наберется. Сегодня, похоже, они тут все скопом собрались!

«Хитрый Юдин, конечно же, знает не меньше моего, – отметил я, – только держит это при себе. Интересно, с чего бы это предки были с ним так подельчивы в плане информации?»

– Мне только что откровение было, – покровительственным тоном продолжил Саня. – Нам надобно еще одно плавучее средство соорудить, типа плота. Этот Адский Отшельник, или как там его, будь он неладен, вернется, а нас – ку-ку! Сами потом выберемся назад.

– А ты найдешь дорогу?

– Методом проб и ошибок.

– Эдак мы отсюда только в Судный день выберемся, – скептически заметил я, вспомнив указания амулета. Предки, если не идиоты, сюда не сунутся, а мы, если заплутаем, пропадем. Знать бы только, когда солнце зайдет.

– Аскет-то… Бесит меня эта кличка! Возвращать же он нас не хочет, негодяй! Плотик все равно нужен.

Татьяна поддержала эту идею, томно накручивая на палец прядь волос. Взгляд ее блуждал. По обыкновению своему, она впала в пятиминутную влюбленность, которые посещали ее постоянно. Я с ужасом подумал, что на сей раз объектом ее поклонения стал адский перевозчик.

Пригодный для сооружения плавучего средства материал могла дать рощица, оккупировавшая склон холма в отдалении. Местность выглядела мирно и уютно, ничто не предвещало угрозы для жизни. Мы приблизились к деревьям, оглядывая этот мысок, который при здешнем освещении казался не совсем реальным, словно зыбкое отражение предметов на поверхности мыльного пузыря. Саня сложил свои пожитки наземь и вяло выполнил несколько гимнастических упражнений, разминая уставшие мышцы. Таня старалась скрепить полы своей накидки так, чтобы она не распахивалась ежеминутно, приоткрывая окружающим ее прелести. Я, наконец, обнаружил, что давно уже желаю ненадолго уединиться.

– Ну, начинайте, а я вернусь через минуту, – буркнул я и углубился в заросли. Продравшись сквозь густой подлесок, быстро миновал несколько рядов клена и остановился в замешательстве: «лесополоса» осталась за плечами, холм круто обрывался, под ногами зияла трещина оврага, а еще дальше простиралось бескрайнее поле, покрытое цветами. Недолго думая, я спустился вниз и засел среди бледных благоухающих тюльпанов. Тыл прикрывали несколько кустов, с виду напоминающих малину.

Бестолковая возня цветовых пятен наверху порождала бесконечное многообразие блуждающих теней внизу. Тени переползали с цветка на цветок, ниспадали со стеблей на землю и взбирались по листьям, перетекая по моим рукам и коленям, окрашивая тело то в багровый, то в тускло-фиолетовый цвет. Рябь тюльпанов и теней, сливаясь с цветовым хаосом потолка, который язык не поворачивался обозвать небом, наполнила меня мистическим трепетом и тревогой. И эти ощущения, чего греха таить, здорово помогали моему занятию. Отчасти оглушенный безобразными небесными гаммами, отчасти истосковавшийся по прекрасному, я потупил взор и разглядывал тюльпаны. Аромат, поднимавшийся от них, приятно щекотал ноздри, лишь отдаленно напоминая запах земных тюльпанов. Повинуясь мгновенному порыву, я сорвал одно растение и понюхал.