Сергей Остапенко - Ритуал [litres]

«Его ты узнаешь сразу. Вытесанная из камня двойная шеренга колонн. Под ней – каменный грот, пещера. Нужно туда спуститься. Это вход в настоящую Навь, Аид, или ад, если хочешь. Харон вас перевезет, куда положено. Не шалите там, вам не время развлекаться. Сразу к Харону. Как ты понимаешь, лучи солнца в ад не попадают, там совсем другие свойства бытия. А значит, вы в безопасности до вечера. Отсидитесь, отдохнете. Только не влезьте там никуда, а то вас оттуда до конца дней никто не достанет. А дальше я подлатаюсь и сообщу план действий. Идет?»

– Заметано! – выдохнул я на бегу, уже высмотрев плот. – В ад – значит в ад! И не на это пойдешь, лишь бы дубу не дать!

Обогнавший меня Юдин подозрительно покосился назад. Видимо, решил, что от переживания я стал разговаривать сам с собой. Хотя, кто поручится, что это не так?

Связанные в плот бревна были совсем свежими. Видимо, мои злополучные споспешники переправлялись на остров на нем же, так как с ходу нашли спрятанные в кустах весла и живо помогли мне столкнуть плот в воду.

– Что ты задумал? – спросил Саня.

– Увидишь.

– Мы убегаем? – осведомилась Таня.

– Прячемся.

– Куда?

– Сначала надо найти это убежище.

Угроза заставила нас работать молча, дружно и слаженно. Река в этом месте была значительно шире, чем в том месте, где мне пришлось перебираться на первый остров. Но расстояние до спасительного берега сокращалось достаточно быстро. Я почему-то вспомнил гомеровский эпос, то ли «Илиаду», то ли «Одиссею». Как там было-то. «Смерти боясь, изо всей они мочи ударили в весла»? «Сели и вспенили дружно веслами бурное море»? Кажется, как-то иначе. В разных переводах – по-своему. Главное, что в точности по Гомеру «радостно в море корабль побежал от нависших утесов». На этом «корабле» мы собирались уйти от погони.

Я быстро взмок, но отдыхать было некогда. Впрочем, когда плот причалил и мы выбрались на берег, мысль об отдыхе и в голову никому не пришла. Отбросив весла и оттолкнув плот, чтобы не осталось следов нашего прибытия, мы помчались вглубь островка, не разбирая дороги и поминутно чертыхаясь. Раздвигая заросли, не обращая внимания на царапины, мы неслись, будто за нами гнались черти. Я скакал впереди, Саня с Татьяной – чуть приотстав. Пятьдесят шагов. Сто. Сто пятьдесят. Заросли остались позади, и пред нами предстала величественная колоннада. Добрались.

Шум барабанов вдали затих. Что бы это значило: преследователи отстали или уже пустились вплавь по нашим следам?

– Нам сюда.

– Этого на карте нет, – недовольно промямлил Юдин. Утрата лидерства его явно задела.

Мы остановились там, где у основания храма, или чем бы там ни было это сооружение, топорщились рваные края глубоких ран, проделанных мощными источниками, чьи потоки с шумом скрывались в недрах. Из одного клубами валили густые вонючие испарения, из другого доносились какие-то стоны, бульканье, аханье. Средний грот, самый широкий, хранил молчание и оттого казался даже более жутким, чем соседние.

«Это он», – донесся до меня, словно издалека, сигнал амулета. Надо полагать, он служил руководством к действию.

Я медленно прошелся по холодному и шершавому фундаменту строения, легко касаясь пальцами изъеденных ветром и временем столпов, вросших вершинами в небо. Вспомнились картинки из первого школьного учебника древней истории. Греция, Рим, Акрополь, Колизей. Всколыхнулось внутри что-то, похожее на грусть. Из всего многообразия архитектурных форм колонны привлекали меня больше всего, вызывая стойкие ассоциации с вечностью, временем и хрупкостью всего, за что мы цепляемся, лелеем, к чему привязываемся. Возможно, зодчий этого памятника обладал сходным мироощущением и оставил эти колонны как каменный символ тленности сущего, напоминающий тем, кто здесь оказался, о неизменном и неумолимом финале. Чтобы предстоящая дорога в преисподнюю не казалась им столь зловещей, как раньше.

Страх понемногу прошел, колебания тоже. Я застыл на краю раздающегося вширь и вглубь разлома, вглядываясь в зияющую тьму его разверстого зева. Никакого намека на то, что может ждать внутри.

– Мы должны туда спуститься? – спросила Таня, бесшумно подкравшись сзади и положив подбородок мне на плечо.

– Должны.

– И что это значит? – насторожился Саня.

Я постоял еще немного, собираясь с духом. Потом оглянулся, оскалил зубы в подобии ухмылки, призванной подбодрить друзей и скрыть мое собственное замешательство. И понял, что назад пути уже нет.

– Сошествие в ад сынов человеческих.

Сказав так, я шагнул вперед, на первую ступень, вырубленную в основании тоннеля, потому что шестым чувством уловил, что ярые колоски солнечных лучей уже тянутся из-за горизонта, исполняя танец смертного приговора нашей троице. И в следующий миг почувствовал на своем затылке живое дыхание спутников.

Густая безграничная мгла расступалась предо мной. Крутые ступени вели вниз; угол наклона был слишком опасен: одно неловкое движение – и я мог кубарем покатиться нон-стопом прямо в преисподнюю. Поэтому, ощупывая пространство перед собою одной рукой, другой я предусмотрительно сдерживал пыл моих спутников. Подгоняемые страхом, они готовы были ринуться вперед и сбить меня с ног.

Спустя несколько минут гул тяжелых липких капель, срывавшихся сверху, остался позади. Лед ступеней проникал сквозь мои промокшие мокасины прямо в кости. Мелкие мышцы стоп пыталась исковеркать судорога.

– Очень холодно, – шепнула Татьяна. – Может, дальше не пойдем?

– Здесь они нас достанут.

– Серый, а серьезно, куда мы идем?

– Это спуск в Аид.

– Ладно тебе юморить!

– Мне не до шуток. Говорю, что сам узнал.

Юдин промолчал. Спустя бесконечное множество ступеней (непривычные мышцы ног уже едва сгибались) появилось движение воздуха. Вскоре ветерок принес запах речной сырости. Наклон бесконечной лестницы делался все более пологим, идти стало легче, и мы прибавили ходу. Юдин даже обогнал меня. «Не лезь вперед батьки в пекло», – вспомнил я пословицу и усмехнулся. Ступени кончились, мы ступили на горизонтально уложенные каменные плиты. Тьма была по-прежнему непроницаемой, и мы взялись за руки, чтобы не потеряться. Где-то поблизости поплескивали волны. Отправившись на звук, мы обнаружили такое же необозримое, как и обступившая нас темень, пространство воды. Дно излучало легкое свечение, которое рассеивалось тут же, у поверхности водоема. Не могу описать то, что в этом месте было над головой: ни потолка, ни звезд, ни пустоты – ровно ничего. От воды веяло теплом. Саня попробовал глубину. Мелко. Хаотично хлюпались о плиты «набережной» мелюз-говые волны. Мы стояли, разглядывая рисунок камней на дне да бурые лохматые водоросли.